Викторианский Лондон. Жизнь города - Лайза Пикард

Экзотическое великолепие индийской экспозиции было бесподобно: шелка, расшитые драгоценными металлами и самоцветами, трон, сияющий серебром и золотом, даже паланкин на спине чучела слона.[727] Если вас привлекал Восток, можно было полюбоваться Кохинором, знаменитым бриллиантом, полученным Англией в 1850-м, после англо-сикхских войн 1845–1849 годов и аннексии Пенджаба.[728] Его прежняя владелица, жена шаха Шуджи, когда ее попросили оценить бриллиант, ответила: «Если силач бросит четыре камня, на север, на юг, на восток и на запад, и если все пространство между ними заполнить золотом, то все оно по ценности не сравнится с Кохинором».[729] Наверное, ей было жаль расставаться с камнем. Бриллиант был выставлен в отвратительной металлической клетке-сейфе 6 футов в высоту, его освещал газовый свет, но он, тем не менее, сверкал не так ярко, как ожидалось. (Позднее его отдали на переогранку, после чего он украсил королевскую корону.)

Французская часть экспозиции была почти так же великолепна, но более соотносима с британской промышленностью, использовавшей французский опыт в показе техники. Французы зарезервировали себе больше места, чем любой другой иностранный участник, и прекрасно использовали его. Роскошные товары, которыми славилась Франция, включая ткани и модную одежду, дополняли станки, на которых первые были изготовлены. К этой экспозиции примыкал зал с мебелью и другой, с севрским фарфором, с гобеленами и коврами мануфактур Гобеленов и города Бовэ.

Посетители комментировали праздничный вид парка. «Серпантин был очень живописен. На нем был небольшой военный корабль, трехмачтовый, весь увешан флагами, матросы все были на реях [наверное, там было тесновато, на таком небольшом корабле], а рядом плавали гребные лодки».[730]

* * *

Существовали опасения, что преступники всего мира съедутся в Гайд-парк и будут совершать в Лондоне ограбления. И не только преступники, но и политические подстрекатели и революционеры. Россия перестала выдавать паспорта. Неаполь попытался помешать тому, чтобы его граждане, посетив Лондон, «попали под вредное влияние революционных доктрин». Король Пруссии Фридрих Вильгельм запретил своему брату, будущему кайзеру, посетить своего кузена в славный для него момент из-за революционеров. Альберт — чем больше я узнаю о нем, тем большее уважение он у меня вызывает, — дал едкий ответ:

На всякий случай 200 солдат и 300 полисменов, какое-то число детективов в штатском, нанятых иностранной полицией, патрулировали толпу посетителей, чтобы опознать любого негодяя. За все время работы выставки было арестовано всего двенадцать карманников. Несколько детективов-иностранцев сочли, что долг призывает их на ипподром, поскольку в Хрустальном дворце совершенно нечего делать, или проводили вечера за изучением ночной жизни в Сохо или на Хеймаркете, но затем решили, что преступления на родине больше заслуживают их внимания, и возвратились домой.

Кто же посещал выставку? Да, конечно, королева. Она обожала мужа и была нескрываемо и по праву горда признанием, которое он получил. Возможно, ее действительно интересовали представленное Америкой оборудование и «очень любопытные изобретения», что не очень похоже на правду, но американцы были необычайно довольны ее визитом. Она провела часа два, рассматривая оборудование, что вряд ли сделала бы какая другая викторианская женщина, если ее дорогой муж не стоит рядом с сосредоточенным видом. Королева, вопреки правилам, сумела купить множество севрского фарфора, но вряд ли кто упрекнет в этом своего монарха. Неоднократно посещая выставку, она, вероятно, провела там часов 50. Она стала прогуливаться среди толпы, что еще больше способствовало популярности королевской семьи. Выставка открывалась в 9 утра, но королева приезжала раньше, а уезжала, когда залы начинали заполняться посетителями. Иногда вместе с ней приезжал Альберт, иногда она появлялась в обычном сопровождении — без большого гвардейского или военного эскорта. Когда посетители узнавали ее небольшую фигуру, она улыбалась в ответ и весело кивала. Вот и все, что можно сказать о мрачных пророчествах прусского короля. Спокойствие королевы кажется удивительным, если вспомнить о неоднократных попытках ее убить или причинить ей вред.[732]

Герцог Веллингтонский часто совершал сюда неторопливые прогулки из своего дома на Гайд-парк-корнер. Через семь дней после открытия выставки он писал своему другу: «будет ли какая-нибудь польза от этой Выставки, можно спорить, но в одном я убежден: ничто не может быть более успешным».[733] Железный Герцог был любимцем публики, его можно сравнить только с Дианой, принцессой Уэльской. Иногда это оборачивалось угрозой для него: в последний визит герцога поклонники окружили его, другие посетители бросились смотреть, что происходит, и ради безопасности герцога полиции пришлось сопроводить его с выставки.[734]

После того, как кончилась война за снижение цен, и билет до Лондона стал стоить 5 шиллингов, железные дороги заполнились экскурсионными поездами со всех концов Англии. Условия в поездах были ужасающие, компании не видели причины предоставлять экскурсантам что-то лучшее, чем пресловутые вагоны для перевозки скота, открытые любой непогоде, без всяких удобств. Но это не останавливало желающих посетить Выставку. Томас Кук, по приблизительным подсчетам, привез 150 000 человек посмотреть на Всемирную выставку, в том числе 3000 учеников воскресных школ. Альберт «настаивал на том, чтобы всех школьников посылали посмотреть Стеклянный дворец, что, несомненно, увеличивает толпу и очень мешает, поскольку они ходят вереницами».[735] Виктория отправила на Выставку всех моряков, служивших на королевской яхте. В июне она записала: