Россия и Япония. Узлы противоречий - Анатолий Кошкин

Однако император полагал, что в любом случае не следует отказываться от попытки привлечь СССР в качестве посредника для достижения перемирия с США.

Хотя далеко не все японские руководители верили в успех привлечения СССР на сторону Японии в ее стремлении выторговать почетные условия мира, ситуация требовала незамедлительных действий. Первые неофициальные попытки выяснить позицию СССР по вопросу о посредничестве были предприняты японским МИДом сразу после Ялтинской конференции. 15 февраля 1945 г. японский генеральный консул в Харбине Ф. Миякава под благовидным предлогом посетил советского посла в Токио Я.А. Малика и с расчетом на передачу в Москву в прозрачной форме попытался изложить японское предложение о посредничестве. Вот как об этой беседе сообщал в Москву посол Малик: «Прибывший в командировку в Токио японский генеральный консул в Харбине Миякава (бывший советник японского посольства в Москве) посетил меня 15 февраля. Из обстоятельств визита явствует, что он преследовал особую цель — позондировать мое мнение относительно Крымской конференции. Основное из его вопросов и рассуждений:

1. Советский Союз до сих пор не участвовал в международных конференциях совместно с Чунцином, и поэтому когда он, Миякава, прочел в Крымском коммюнике, что на предстоящей конференции в Сан-Франциско Советский Союз будет принимать участие совместно с Чунцином, то он был этим крайне удивлен. Не является ли это изменение в позиции СССР в отношении Чунцина показателем изменения его позиции в отношении Японии?

2. Когда долго живешь с кем-либо вместе, то начинаешь постепенно привыкать к нему и все больше втягиваться в компанию с ним. За время войны Советский Союз все время общается и сотрудничает с Англией и США. Не означает ли это, что советская сторона уже никогда не расстанется с этими странами? Не будет ли Советский Союз все время следовать Америке и Англии?

3. Мы, японцы, заключая союз с Германией, ни в какой степени не имели при этом в виду Советский Союз. Этот союз был и остается направленным только против США и Англии, наших злейших врагов. Мы еще задолго до войны вынашивали и выдвигали идею тройственного пакта — Японии, СССР и Германии. Нельзя ли реализовать эту идею после войны?

4. Миякава распространялся на тему о расширении, углублении и развитии максимально дружественных отношений между СССР и Японией. Вы, конечно, подозреваете, сказал он при этом, что это для нас основной и главный вопрос. Я прошу Вас понять, что японский народ хочет жить, мы жить хотим. Он также пытался доказать, что в истории японо-советских отношений было немало достойных сожаления недоразумений, но что теперь никаких подобного рода недоразумений быть не должно, постепенно все предрассудки в отношении Советского Союза в Японии изживаются и японцы-де искренне (телеграфный пропуск)… с Советским Союзом.

5. На основании Крымской конференции и из развития отношений Советского Союза со своими союзниками у Миякава создается впечатление, что Советский Союз все больше втягивается в союзное общение и орбиту влияния США и Англии.

В процессе беседы он много и настойчиво говорил и дважды возвращался к вопросу о том, что в развитии войны сейчас настал такой момент, когда кто-либо из наиболее выдающихся международных деятелей, пользующийся достаточным престижем, авторитетом и располагающий необходимой силой для убедительности, должен выступить в роли миротворца, потребовать от всех стран прекратить войну. Таким авторитетным деятелем, по мнению Миякава, может быть только маршал Сталин. Если бы он сделал такое предложение, то Гитлер прекратил бы войну, а Рузвельт с Черчиллем не осмелились бы возражать против подобного предложения Сталина…

В ответах и репликах на эти вынужденно-дружественные разглагольствования Миякава, я ответил в том смысле, что не следует вычитывать из Крымского коммюнике больше того, чем там написано, что Миякава сам прекрасно знает, что Советский Союз всегда проводил и проводит самостоятельную политику и ни под чьим влиянием он не находился даже в самые тяжелые времена. Миякава с этим согласился. Относительно возможного нажима на нас союзников ответил в том смысле, что мы следуем правилу “людей слушай, а свой разум имей”.

Касательно идеи тройственного союза я заметил, что в случае осуществления этой идеи, история, возможно, могла бы развиваться в ином направлении, но, как показал опыт последних лет, Гитлер думал лишь о себе и возомнил, что ему все позволено. Что касается всякой новой идеи, то над ней надо подумать. Неясно еще, что из себя будет представлять Германия после войны и каково будет у японцев чувство к немцам, которые, по существу, подвели японцев. Миякава согласился, что индивидуальные чувства японцев к немцам будут неважными, однако-де с государственной точки зрения японцы не прочь были бы возродить идею такого тройственного союза.

На его выводы в связи с Крымским коммюнике, что СССР все более втягивается в орбиту США и Англия, я ответил, что у меня после прочтения коммюнике создалось иное впечатление, что СССР все глубже втягивается в европейские дела, которым и была посвящена конференция. Миякава явно был удовлетворен этим ответом и прямо заявил, что это его успокаивает.

Касательно трактовки Миякава японо-германского военного сотрудничества как не направленного против СССР, я высказался в том смысле, что именно так и понимал этот союз до и после начала войны, но однажды был крайне удивлен трактовкой этого союза, когда Мацуока в беседе со Сметаниным в начале июля 1941 г., уже после нападения Германии на СССР, говорил, что союз с Германией является основным курсом внешней политики Японии и что если Германия обратится с просьбой к Японии, то последняя должна будет учесть эту просьбу. Миякава смутился, заерзал, удивленно переспросил и сказал, что это было весьма странно со стороны Мацуока. Затем я добавил, что Мацуока затем ушел в отставку и в последующем японо-германский союз вновь, кажется, начал трактоваться как не направленный против СССР. Заметно было, что Миякава был успокоен последним формальным замечанием.

На мою реплику, что недоразумения в истории японо-советских отношений происходили отнюдь не по нашей вине, Миякава настороженно спросил: “Вы так думаете?”. Я ответил, что уверен в этом…

В заключение Миякава благодарил меня за оказанный ему прием, заявил, что за время его пребывания в Токио беседа со мной была-де у него самым приятно проведенным временем и он уходит от меня успокоенным.

Несомненно, Миякава был специально послан посетить меня и позондировать мое мнение по тем вопросам, которые больше всего тревожат японцев в результате Крымской конференции. Благовидным предлогом у него для этого визита явилось то, что я был у него на обеде в Харбине при возвращении из Москвы, а он нанес теперь мне ответный визит…»{380}

Так как посол Малик не отреагировал на фактическое предложение Миякава о «посредничестве» Сталина в деле прекращения войны, японский зондаж позиции СССР был продолжен. С этой целью в марте советское посольство посетил президент японской крупной рыболовецкой компании «Нитиро» С. Танакамару. Он также намекал на то, что с инициативой о посредничестве между Японией и США и Великобританией должна выступить именно советская сторона. При этом, судя по всему, японцы пытались «сохранить лицо» и не оказаться стороной, просящей о мире. Однако советский посол продолжал избегать прямых ответов на японский зондаж.