Жестокие люди - Дирк Уиттенборн

– Да какое это имеет значение – на день раньше или на день позже?

– Если я проведу с тобой ночь, то буду чувствовать себя сильнее.

– И когда это случится?

– Выгляни в окно. – На улице все еще продолжалось праздничное шествие. Вдруг она помахала мне рукой. Майя стояла в толпе, которая окружила телефонную будку на углу Шестьдесят седьмой улицы.

Когда я повесил трубку, то заметил, что в дверном проеме стоит улыбающийся Джакомо.

– Ты что, подумал, что я пригласил тебя в Нью-Йорк ради стряпни моей мамочки? Майя позвонила мне три дня назад, и я рассказал ей, как ты выпрыгнул из окна. – Джакомо все это время делал вид, что считает мой поступок забавной шалостью. Казалось, он не понимал, что я нырнул с четвертого этажа, словно верный лебедь, только для того, чтобы свести счеты с жизнью. В общем, я не заслуживал того, чтобы у меня был такой хороший сосед.

– Я сказал ей, что тебе очень хреново. Ты не сердишься?

– Нет. – В данный момент меня обуревали самые различные чувства.

– Ты счастлив?

Мне не очень понравилось то, что она запретила мне задавать вопросы, но все-таки я ответил:

– Да. Наверное, это так называется.

– Бениссимо. Надеюсь, ты не будешь злиться на меня за то, что я съел твою таблетку экстази?

Я ушел, не прощаясь. У меня не нашлось времени на то, чтобы поблагодарить хозяйку или хотя бы взять свой чемодан.

На улице вовсю дудели волынки и маршировали пожарные. А над головами проплывала огромная надувная индейка. За полицейским кордоном в десять рядов стояли люди, и толпа чуть было не проглотила меня. Я не мог двинуться с места. Майю я тоже не видел, хотя то и дело подпрыгивал на месте, стараясь разглядеть ее. Но все было тщетно. И вдруг… Я почувствовал, как меня коснулись ее губы. Она медленно прошептала хриплым голосом: «Мне… тебя… не хватало». Никогда в жизни мне не приходилось слышать, чтобы человек говорил так уверенно. Я уже говорил, что ее шепот сводил меня с ума. А когда она поцеловала меня, я забыл и думать о том, что когда-то сердился на нее, и что вообще когда-то сердился на кого бы то ни было.

Ее губы пахли жевательной резинкой и сигаретами. Да, она ведь отрезала свою косу, и теперь ее волосы были короче моих. На левой щеке явственно проступил шрам, который раньше не было видно из-за загара. Она была одета в длинный кожаный плащ и берет. На плечах у нее болтался рюкзак. В общем, она выглядела так, будто все еще была в бегах.

Нам было неудобно разговаривать, стоя в толпе. Майя крепко схватила меня за руку. Перепрыгивая через заграждения, сталкиваясь с участниками шествия (теперь по улице шли польские эмигранты), мы бросились по направлению к парку.

Я оттолкнул ее с дорожки и прижал к стволу засохшего дерева. Потом резко сунул руку под пальто, так что одна пуговица оторвалась и покатилась по земле. На Майе был свитер и нечто вроде длинных бриджей из кашемира. Кажется, это называется леггинсы. Я даже не поцеловал ее, просто грубо запихнул свои холодные грязные руки ей в трусики и в лифчик, и стал ощупывать и тискать тело, мысли о котором не давали мне заснуть всю эту осень. Я был одинок, и это приводило меня в ярость – и Майя знала это. Даже не знаю, чего мне на самом деле хотелось: трахнуть ее или причинить ей боль. А может, и то, и другое вместе.

На земле валялись использованные презервативы. Я спустил брюки, и они болтались у меня на лодыжках. В метре от нас крыса стащила кусок черствого хлеба у стайки голубей. Майя повернула лицо к зимнему солнцу и прикрыла глаза, чтобы не видеть, какая уродливая обстановка нас окружает. Она дрожала, трепетала под моими пальцами, и была похожа на ребенка, который ждет, когда врач сделает ему укол. Она знала, что сначала ей будет больно, а потом – хорошо. Майя готова была разрешить мне все что угодно. Главное – чтобы я не задавал вопросов.

– Почему ты сказала, что не получала моих писем? Черт, да я же писал тебе каждый день! – Я перестал терзать ее и начал выкрикивать вопросы:

– Что ты делаешь в Нью-Йорке? Опять сбежала? – Она не ответила. Просто заплакала. От этого мне стало легче.

Наконец, Майя, всхлипывая, сказала:

– Это была ошибка, – потом поправила трусики и застегнула пальто. Эрекция у меня все еще не прошла. – Надо было подождать. Сама виновата. Но мне не хотелось быть сегодня ночью одной.

– Ты расскажешь мне все завтра?

Майя кивнула и вытерла нос рукавом пальто.

– Поверь мне, я все устрою. – Мы взялись за руки, словно потерявшиеся дети, и, не говоря ни слова, пошли по парку. Потом я проследовал за ней во вращающиеся двери отеля «Плаза». Наконец, Майя закрыла дверь нашего номера люкс на шестом этаже, и опустила занавески, чтобы для нас наступила ночь. Но я все еще не понимал, куда она меня ведет.

– Хочешь, раздербаним мини-бар? – Майя нервничала, но старалась, чтобы голос звучал спокойно, и, не дождавшись моего ответа, стала смешивать для нас какой-то коктейль. Она небрежно бросила свою сумку на стул, стоявший рядом с холодильником с блестящей поверхностью. На пол выпали золотая кредитная карточка «Голден Экспресс», билет на «Конкорд», и розовая пластинка с противозачаточными таблетками. Майя передала мне ром с кока-колой и увидела, как я таращусь на содержимое ее рюкзака.

– Я начала принимать их, когда мы познакомились.

– О, как романтично! – Она меня не убедила.

– Тогда мне действительно так казалось. – Майя положила в рот три штуки и запила их двумя большими глотками коктейля. – Постоянно забываю их принимать. Как ты думаешь, у меня усы вырастут? – Она рыгнула. Я засмеялся. Но мне не очень верилось, что она стала принимать их только из-за меня. Если я был единственным ее любовником, то почему она продолжала пить таблетки, когда сбежала из дома, и после того, как ее поймали и отправили в Швейцарию?

Потом она подошла ко мне с очередной порцией бурбона и колы, села со мной рядом на кровать, взяла меня за руки и положила их себе на колени. Мы с Майей остались вдвоем в шикарном гостиничном номере с мини-баром и огромной кроватью – что еще нужно для счастья Казалось бы, наступил тот самый момент, когда я мог воплотить в жизнь свои самые разнузданные мечты. Но я мог думать только об одном: сколько швейцарских членов трогали ее пальцы, пока меня не было рядом?

– О чем ты думаешь? – спросила она меня.

– О том, какое это счастье – видеть тебя. – Естественно. Что еще я мог сказать?

– Да ладно тебе. Все это так странно. И мы оба это знаем. – Майя встала, взяла из бара еще две мини-бутылочки с виски, вылила их содержимое в наши стаканы, в которых таял лед, и опять хлопнулась на кровать.

– Мне казалось, что если я скажу это, то на самом деле почувствую это.

– Поэтому ты всегда говоришь людям только то, что им хочется услышать?

– Майя подняла с пола свой билет на самолет и нахмурилась. Усталость от многочасового перелета и разочарование сделали маленькие морщинки на ее лице более заметными. Особенно когда она смеялась. Когда она постареет, эти складочки превратятся в гусиные лапки. Вообще-то, она уже чуть-чуть постарела.