Маршал Берия. Штрихи к биографии - Андрей Гусаров

Новое место жительства Серго и его жены Марфы кругло суточно охраняли военные с автоматами, во дворе стояли бронетранспортеры. Телефоны заранее отключили, газеты передавать запретили. Начальник охраны сообщил Серго, что его временно задержали, хотя кормили, как и раньше, гулять по территории дачи узникам не запрещалось. Но это было только начало. Далее Серго Лаврентьевича ждало Лефортово. По телефону Хрущев рассказывал сказки академику Курчатову о том, что Серго Берии нечего бояться, что пусть живет, как жил, что все будет хорошо. Но реальная жизнь оказалась куда трагичнее. О своем пребывании в тюрьме Серго вспоминал: «Не успел я переступить порог тюрьмы, как меня попытались обыскать. Но тут я уже не выдержал и проявил свой характер в полной мере. Связали, надели наручники. Попытались переодеть в тюремную одежду – не подошел размер. Таким было начало. Сколько же судеб изломано в твоих стенах, Лефортово?.. В первой моей тюремной камере ждала неожиданность: двое охранников. Это что-то новое, решил я. В рассказах друзей и знакомых такого не было. У двери тоже был выставлен пост. Камера представляла собой клетушку шесть шагов в длину и метра два в ширину. Зарешеченное окно было довольно высоко, и увидеть, что происходит за ним, невозможно. Привинченная кровать, умывальник и, так сказать, санузел. Обычное „жилище“ заключенного. „Соседи“ мои примостились на табуретках рядышком. Оба были в штатском и менялись через каждые четыре часа. Мне до сих пор непонятно, зачем все это было нужно: двойной пост в камере, двойной – у двери… Ордер на арест мне так и не предъявили. На допросы тоже не вызывали. Несколько раз пытался заговорить с охранниками. Безрезультатно. Лишь однажды один из них не выдержал:

– Ну что ты к нам пристаешь? Мы – охрана. Сказали нам сидеть тут, мы и сидим. Мы же тебя не беспокоим?

Спустя некоторое время дверь открылась, и в камеру вошел капитан:

– Чего вы добиваетесь?

– Если мне не будет предъявлен ордер на арест, я начну вести себя не так, как вел до сих пор, – отвечаю.

– Попробуйте… – прошипел он угрожающе.

И я не выдержал. Сказалось, наверное, нервное напряжение последних месяцев. Я ударил, а он не успел отшатнуться. Меня тут же избили и связали. Через час пришли люди в белых халатах и развязали меня, предупредив, что посадят в карцер. Часы у меня отобрали раньше, и я даже не знаю, когда меня повели на первый допрос. Четверо охранников шли рядом. Мы прошли какими-то коридорами, и я понял, что попали в другое здание. Впереди шел человек с флажками и периодически подавал какие-то сигналы, надо полагать, чтобы никто нам не встретился. Это тоже, я знал, обычная тюремная практика.

Пройдя мимо многих дверей, попали в большой кабинет. Письменный стол, кресло, рядом – маленький столик. В стороне сидели несколько человек – генералы и люди в штатском. Предложили сесть. Я промолчал.

– Вы привлекаетесь по делу контрреволюционного заговора, направленного на свержение советского строя и восстановление капитализма…

Весь смысл случившегося лишь начинал в полной мере доходить до меня. „Террористическая организация“, „шпионаж в пользу английской разведки“, „аппаратура связи нами изъята“, „нелегальные связи“, „вы изобличены“…»

Власти решили идти по накатанному сценарию: если папа – шпион, то и сын, непременно, вырастет шпионом. Ничего оригинального. На допросах Серго следователи так и говорили: «Организатор – ваш отец. Он уже дал соответствующие показания. Ваша мать тоже созналась во всем». Семейный подряд какой-то! Уговаривать дать показания против отца в тюрьму приехал Маленков. «Как член партии, – вещал он Серго, – ты обязан дать нужные следствию показания». Еще они искали досье на высших партийных руководителей, которые Берия якобы собирал. В тюрьме Маленков несколько раз спрашивал у Серго об этих бумагах, да так и не поверил, что сын не знает об их существовании.

Одновременно на воле шло уничтожение репутации сына Берии. В коллективе, где Серго работал главным конструктором, представитель ЦК проводил бесконечные собрания коммунистов с осуждением антигосударственной деятельности С. Л. Берии. Три дня пытались уговорить коммунистов исключить Серго из партийной организации – собрание отказалось. Из партии сына Берии выгнали решением ЦК – тут Хрущеву и Маленкову препятствий не было.

Спустя некоторое время Серго перевели в Бутырку, где уже находилась в заключении мать, Нино Теймуразовна Берия. Режим вроде стал полегче, но для сына и матери следователи приготовили большой сюрприз. Как у нас, однако, силен народ на выдумку!

Однажды утром Серго вывели под конвоем во двор, где его уже поджидали семь автоматчиков и офицер – расстрельная команда. Поставили Берию-младшего к стенке, раздался приказ… В это время у окна стояла мать Серго, а рядом с ней – следователь с листком бумаги, уже оформленным, с признанием и компрометирующими сведениями против мужа. «Судьба вашего сына у вас в руках, подпишите», – ласково говорил добрый чекист. Она оттолкнула протянутую к ней бумагу и упала без чувств. Расстрел не состоялся – это была имитация. А Серго напишет в воспоминаниях: «…Я тогда поседел».

От Нино Теймуразовны следователи требовали то же, что и от ее сына, – показаний против Лаврентия Павловича.

Полтора года продолжалось заключение сына и матери, и в одно прекрасное утро, как принято в таких случаях написать, их освободили. Серго привезли на Лубянку к председателю КГБ Серову и генеральному прокурору Руденко, где он и узнал, что его освобождают, предложив на выбор город для продолжения работы по военно-ракетной тематике. Серго выбрал Свердловск (ныне – Екатеринбург). Следом в здание КГБ привезли и Нино Теймуразовну, которой рекомендовали уехать вместе с сыном на Урал.

Постановлением Президиума ЦК КПСС от 17 ноября 1954 года Серго Лаврентьевича лишили степени доктора физико-математических наук и воинского звания инженер-полковника. Через десять дней вышло еще одно постановление Президиума ЦК КПСС, в котором С. Л. Берии и его жене назначалась административная высылка в Свердловск с возможностью работы по специальности. И вновь верные сталинские последователи проявили себя во всей красе – Президиум присвоил себе судебные функции. Серго выдали новые документы, где он значился под девичий фамилией матери – Гегечкори, хотя он этого не просил, а вскоре семья под охраной двинулась в столыпинском вагоне на новое место жительства. Работал Серго старшим инженером в военном НИИ (ныне – НПО «Автоматика»). Тем временем в официальных документах записали: «Жена и сын Берии просили выдать им паспорта на фамилию Гегечкори (девичья фамилия жены Берия), мотивируя тем, что „с фамилией Берия нас население растерзает“».

Из-за ухудшившегося здоровья Нино Темуразовны Серго начал хлопотать о переводе в другой институт, на юг. Выбрали Украину и с помощью друзей добились переезда в Киев, но сама Нино поселилась в Днепропетровске, где и прожила остаток жизни. Она хотела жить в Грузии и сначала даже туда уехала, но вскоре к ней пришли два вежливых чекиста и мягко, но настоятельно рекомендовали в течение суток покинуть территорию республики. Так она и жила на Украине с мыслями о родине. Незадолго до своей кончины она написала маленькое письмо подруге в Грузию.