Четвертый вектор триады - Юрий Белов

Но вот две пары тяжких лап обрушиваются на спину, и ужас ледяной иглой пронзает мозг. «На помощь!» — бьется где-то у горла задохнувшееся сердце, и в стремительно гаснущем пространстве вязнет бросившийся на выручку друг — бледный, забрызганный кровью, но ослепительно красивый благородной неземной красотой…

«Виола, очнись, не умирай, слышишь?» — доносится откуда-то сверху, но…

Круговерть памяти уже перенеслась в другое место, и мелькает перед глазами сверкающий клинок, и дымится на нем черная нечистая кровь.

«Назад!» — звенит в душном воздухе девичий голос, и неукротимая ярость слышится в коротком, как удар бича, слове.

А рядом мелькает бритоголовый воин в странной желтой одежде, и меч в его руке чертит в воздухе сверкающие восьмерки. Вот восьмерка на мгновение удлиняется, и мерзкий хохот сменяется жалобным визгом.

А затем стремительная рука бросается навстречу очередному клыкастому чудищу, и тролль, схваченный за горло, ошалело сучит в воздухе короткими кривыми лапами, тщетно пытаясь разжать железные пальцы Мастера.

Это последнее, что видит Ал, потому что непонятно откуда взявшийся маленький, верткий орк вдруг бросает что-то прямо в лицо. По глазам хлещет огненный ветер, и рука, сжимавшая меч, перестает слушаться, и подкашиваются колени, и костенеет язык, не в силах выговорить последнее в жизни слово: «Са-а-а-н!..»

«Летта!» — рвется сквозь боль и страх пронзительный голос, но Ал уже далеко. Уже мчатся навстречу странные разноцветные стены, и ложится под ноги мягкий пыльный пол.

А потом перед самым лицом вдруг захлопывается дверь, и возле нее танцует маленький горбатый человечек в дурацком колпаке с бубенчиками. Его кривой рот поет что-то немузыкальное, и стекает по подбородку струйка липкой конфетной слюны.

Тонкая девичья рука пытается открыть дверь, но карлик не дает этого сделать и только радостно смеется, потирая непропорционально крупные ладони. И тогда отчаяние взрывается багровой вспышкой, и кривоногий горбатый мяч откатывается в сторону. Распахнутая дверь остается позади, но что-то резко дергает за ноги, и Ал падает, еле успевая сообразить, что это всего-навсего веревочная петля. А на спину с торжествующим воплем падают каменные колени, и непередаваемая боль вгрызается в тело стальным, тщательно заточенным зубом.

«Больно! Как больно!» — плачет девушка, и тяжесть со спины исчезает, сбитая чем-то стремительным, опередившим бегущего навстречу светловолосого юношу с бешеными золотыми глазами. Волчий рык сливается с хохотом за окнами. В разбитые стекла заглядывают безобразные рожи. Сердце бьется все тише и тише. «Я люблю тебя…» — шепчет девушка, и на Ала снова накатывает волна тоски и ужаса, ужаса и тоски…

Но многих, захлебнувшихся Любовью,

Не докричишься, сколько ни зови!

Им счет ведет молва и пустословье,

Но этот счет замешен на крови…

А мы поставим свечи в изголовье

Погибшим от невиданной любви…[17]

Вне времени

«Ну вот, наконец-то затихла эта невыносимая боль… Что-то с глазами! Алекс, я ничего не вижу! И не слышу…

Алекс, ты здесь? Что произошло? Неужели я… Но ведь я думаю? Кто-то сказал: «Я мыслю, следовательно, существую».

Слишком темно… Алекс, где ты? Не оставляй меня, слышишь?

Никого… И мысли без откликов, как крик в вату. Наверное, это все-таки смерть… Я — мертва. Жуть какая… Эти мерзкие монстры переломили мне шею, и мое изломанное тело валяется сейчас на грязной мостовой. Мое тело. Мое бывшее тело. И Алекс смотрит на запрокинутое мертвое лицо с остекленевшими глазами… Ужас!

Прощай, Маленький Тэн! Дай тебе бог другую, лучшую! Напрасно позволил ты себе влюбиться в порченую. Не могло у нас ничего получиться. Не могло!

Почему нельзя заплакать? Застонать! Заломить руки в тоске и боли! Даже этого теперь нельзя.

А что можно?

Что теперь будет?..»

«… не могу пошевелиться! Жива или уже нет? Обхитрили, подлые, обвели, как девочонку-несмышленыша. Яд в глаза — и готово дело.

Больно-то как! Или это уже не та боль?

А все-таки я положила десятка три, если не больше. Сан вывернется, что ему эти клыкастые пеньки! Хотя прут они без оглядки, будто подгоняет их какой-то страх. И с дыркой в животе дохнут не сразу. Скулят… плачут…

Что же это я: они меня убили, а я их жалею?

А ведь верно: УБИЛИ ОНИ МЕНЯ!

Или нет? Тела не чувствую. Может, это, конечно, от яда. Есть какое-то такое слово. Па-ра-лич. Пожалуй, так. Но тьма жуткая. И тишина. Ни сердца не слышу, ни дыхания. Значит, все-таки труп. Сердце остановилось, дышать незачем, а мозги пока думают. Хоть бы уж слышать, как бой идет. Как там Эйб с Делоном? Одного рарруга они завалили, это я видела. А вот потом этот ублюдок со своим ядом. По-моему, я еще успела его рубануть. Жаль, если не попала.

Сан, родной, не давай им меня есть! Не хочу! Пусть своих мертвецов жрут. Я им вдоволь накрошила…

Что-то я не то думаю. Вроде бы мертвым положено анализировать свою жизнь, раскаиваться и скорбеть… Не получается! Так, может, я не совсем умерла? Тьфу ты, черт, как можно умереть не совсем? Нельзя же быть чуть-чуть беременной!..

А вот этого уже не будет.

Жалко.

Какая-то жизнь никчемная получилась. Только и научилась — мечом размахивать. Интересно, куда меня теперь: в эльфийский рай или к Матерям-Амазонкам? К эльфам вроде бы не за что. А из племени меня изгнали. Сан, правда, говорил, что все мертвые потом заново родятся. Это, конечно, хорошо. Но ведь это уже не я буду. Не приведи Мать родиться мужчиной. Да и бабой уже не хочу. Хочу драконом. Буду рарругов бить. Как там все-таки Эйб?

Эх, тоска! Никогда не верила, что мертвецы думают. Все эти притчи про переселение душ — вещь, конечно, интересная, но чтобы взаправду…

Что-то мне совсем не по себе становится. Сан, где ты? Отзовись! Не оставляй меня. Мне страшно! Потряси меня, что ли! Может, оживу?

Что же ты меня бросил? Сан?!»

«Как темно, боже, как здесь темно! И страшно… Кто здесь? Кто это дышит? Нет, показалось…

Какое жуткое чувство: абсолютная пустота. Ни звука, ни лучика. Ничего. И я — пустота. Меня ведь нет. Нет тела, нет голоса. Пустота, забвение… Я умерла… Давно… Или недавно? Что такое время? Кто я? Отчего наступила смерть? Не помню!

Нет, помню: боль… обида… бессилие… что-то еще! Что-то важное!.. Нежность! Помню! Человек. Сильный, красивый. Светлые длинные волосы, крепкие руки, губы… Олег! Значит, я — Ксана?

Да, меня звали именно так. И все как-то ужасно кончилось…