Палач - Марина Эльденберт

Оксана все-таки всхлипнула, не в силах вынести их общую муку. Чувство, светлое и окрыляющее, подстегивало бороться, но совсем некстати вернулась прежняя Оксана. Она всегда плыла по течению, и сейчас отчаянно хотела забиться в темный угол, где никто и ничто её не ранит. Этой Оксане хотелось ударить Семена, наговорить гадостей, накричать. Она отпрянула от Рыцаря, а он не удерживал, даже не обернулся.

Оксана медленно возвращалась в спальню, втайне надеясь, что он последует за ней, но за спиной было тихо. Столик у потухшего камина, книга на диване. Семен читал её, когда она утром вышла к нему. Одежду они собрали ещё вчера, но в памяти оживал треск поленьев, уютное тепло, нежность и сила прикосновений. Желание вернуться, обнять его и никогда не отпускать становилось невыносимым, но ему не нужны были утешения и любовь. Рыцарь вычеркнул её из своей жизни, как всех близких.

Кого она пыталась обмануть? У чувствующих не случалось счастливых историй любви. Их дар — сплошное проклятие, если не так, то иначе. Её привычный мир рухнул в ночь убийства француза, но ничего изменилось. Она продолжала беззаботно порхать по жизни — от цветка к цветку. Потом появился Семен, но у неё не хватило смелости жить рядом с ним — ведь для этого нужно было отказаться от стабильности и уверенности в завтрашнем дне!

Оксана наплакалась вволю, попеременно ругая себя и его, собрала вещи, умылась и попросила Семена отвезти её домой. Они уже все сказали друг другу, и никто не стремился завязать разговор. Если бы не радио, отвлекающее от грустных мыслей, Оксана сошла бы с ума. Когда ведущий бодрым голосом пожелал потрясающего вечера, ей показалось, что он издевается.

Дорога на обратном пути невыносимо растянулась. Оксана обрадовалась, когда Семен остановил машину возле её дома. Хотелось позорно сбежать, только чтобы не чувствовать его боли и вины. Хотелось обнять и попросить прощения, поблагодарить за чудесные дни, проведенные с ним, но Оксана истуканом застыла на сиденье. Маленькая девочка внутри топала ножкой и напирала на обиду.

Осознание того, что это последняя встреча, доходило до неё постепенно. Они больше не увидятся, Семен не станет отвозить её на работу, приезжать на ужины, смеяться и внимательно слушать всякую чепуху, о которой она способна говорить часами. Она не посмотрит в его глаза, не почувствует странное сочетание силы с нежностью и вниманием. Они никогда не потанцуют, не поедут летом в канатный городок.

Зато останется бабушка, у которой Оксана привыкла «отмечаться» из месяца в месяц. Саша по-прежнему будет называть её легкомысленной дурой, а отец звонить раз в полгода, чтобы убедиться, что ей хватает денег и сказать, что скучает. Останутся клубы, танцы и похоть, многочисленные любовники, и в каждом из них Оксана тщетно будет искать его черты.

Семен открыл ей дверь машины и протянул руку. Тепло его ладони было настолько родным, что Оксана с трудом поборола желание заключить Рыцаря в объятия.

— Прости меня, Оксана. И спасибо за наши дни.

Оксана встрепенулась, услышав в его голосе свои мысли. Зацепилась за слово «наши», как за спасательный круг. Он сказал, что «их» больше нет, но чужие люди так не расстаются.

В глазах Рыцаря застыло искреннее сожаление об утраченном. Сожаление и упрямство, силу которого она оценила в первую ночь их знакомства. Он не откажется от своих слов и не отступится, хоть падай ему в ноги и умоляй.

— Мне не за что тебя прощать, — Оксана подалась вперед, целуя его в губы. Их последний поцелуй, в который она вложила всё отчаяние, нежность и надежду. — Обещай, что вернешься ко мне, если передумаешь.

Он не ответил, но, по крайней мере, она попыталась.

Оксана, не оглядываясь, шла к подъезду. Семен сел в машину — она слышала, как хлопнула дверца и зашумел двигатель, но автомобиль не тронулся с места. Она знала, что Семен тоже прощается с ней: сейчас и навсегда.

Оксана отсекла его от себя: чувствовать это и дальше становилось невыносимо. Ноги подгибались, а на вдохе грудь перехватывало спазмом. Она пыталась глубоко дышать, но тогда наружу рвались крики. Домофон отозвался противным писком, и раскрытая пасть подъезда приняла её в свой полумрак. За спиной захлопнулась дверь, разделяя их.

Оказавшись в квартире, Оксана бросилась к окну, но Семен уже уехал. Плотина терпения прорвалась, и хлынули слезы. Она сползла на пол, судорожно всхлипывая и растирая глаза кулаками.

Часы её счастья остановились сегодня.

Правду говорят, что беда не приходит одна. Новости от Насти, которая его замещала, не радовали. Она с трудом справлялась с припадочным инвестором, который требовал личной встречи с ним, и внезапно возникшими проволочками с землей под застройку. Несмотря на запреты и предостережения врача, Демьян все-таки поехал в офис. Общение с партнером, обеспокоенным срывом сроков, радости не доставило, но проблему нытья решили. Демьян и сам не терпел бюрократию, но ещё больше он не выносил скандальных мужиков. Не всегда получается обойти острые углы, но умение держать удар — черта породы.

Лечащий врач был недоволен тем, как идёт восстановление. Для мужчины его возраста он слишком медленно поправлялся. Загвоздка заключалась в том, что Демьян не был обычным человеком. Прогнозы выводили из себя, и он знал, почему. Примеры Элизабет Мур и Кости Лезина совсем не вдохновляли. Эльза говорила, что у Вальтера тоже пошатнулось здоровье, а сколько тех, кто об этом просто молчит или ещё ничего не заметил?

Демьян действительно медленно шёл на поправку, даже для человека. Слабость накатывала внезапно и не отпускала подолгу. Головокружения и тошнота после сотрясения, не прошли до сих пор. Временами выпадало зрение, а ребра продолжали болеть. На последних снимках перелома запястья тоже не было ничего утешительного. Демьян понимал, что начал сдавать, и чёртова авария, кем бы она ни устроена, подстегнула этот процесс.

Единственной отдушиной оставалась Ванесса. Умная, сексуальная, она умела быть жесткой, но с ним её женственность перекрывала деловую хватку и личные интересы. Они почти не говорили о покушении. Однажды Ванесса все же спросила о том, что произошло в ту ночь, и в её вопросе Демьян прочёл нечто большее, чем готов был услышать. Небезразличие. Ему нравилось, как она говорит о Москве и её искренность. Рядом с ней он оживал.

Анжела не раз заговаривала о том, что столь частые визиты выглядят непристойно, что пойдут слухи. Демьян понимал, что она права, но Ванесса была ему нужна. В отличие от остальных, она не носилась с ним, как с писаной торбой, и рядом с ней он неизменно чувствовал себя на высоте. Ради неё Демьян послал ко всем чертям правила приличия, всё современное общество с его фальшивым ханжеством и двойную мораль Анжелы. Он до сих пор не был уверен, что она не ведет игру за его спиной, на пару со Стрельниковым. Недоверие по-прежнему оставалось на уровне подозрений. Звоновский не нашёл ничего, но легче не становилось. Измененные умели заметать следы.

Как бы Демьян ни противился, именно с Михаилом ему хотелось поделиться сомнениями. Словно по старой памяти, когда он обращался к нему за советом, и несмотря на колоссальную разницу в возрасте, вовсе не считал это зазорным. Тем ужаснее было знать, что именно Стрельников мог подставить Вальтера. Возможно, и не только его. Мысли о том, что покушение — дело рук Михаила, напоминали болото. Чем больше пытаешься от них избавиться, тем быстрее погружаешься в гнилую тину, из которой не выбраться.