Удар молнии - Даниэла Стил

Аннабел несколько раз разговаривала по телефону с папой. Онв это время был в Антибах и прислал ей оттуда несколько открыток. Но Алекс сним не говорила — когда она была на Лонг-Айленде, он не звонил. В любом случаеона не хотела обсуждать будущий развод по телефону. Она больше ни в чем несомневалась — Броку удалось ее убедить. В той ситуации, в которую она попала,он сделал больше, чем мог сделать любой мужчина. И ей не хотелось задавать емуникаких вопросов, поскольку она знала, чего он хочет. Алекс знала, что любитего, и считала, что ей очень повезло.

Как-то раз в середине июля, когда они лежали на пляже, Алексзаметила, что Брок смотрит на ее купальник. Он нагнулся к ней и поцеловал ее.

— Ты очень красивая, — ласково сказал он, и онаответила улыбкой. Поблизости играла Аннабел, но возможность «подремать» послеленча устраивала обоих.

— Ты ослеп, — ответила она, щуря глаза от солнца.Брок осторожно коснулся рукой ее груди, и Алекс почувствовала, как все ее телонапряглось.

— Я считаю, что нам нужно поскорее найти пластическогохирурга.

— Зачем? — Алекс делала вид, что ей этот предметбезразличен, но вообще-то ей не нравились разговоры на эту тему. Несмотря намягкость Брока, она все еще очень болезненно воспринимала свой внешний вид.Чаще всего она носила протез.

— Мне кажется, тебе нужно это сделать.

— Хочешь, чтобы я изменила форму носа или подтянулалицо?

— Не дури. Ты же не можешь до конца своих днейпрятаться. По мне, так ты должна вообще все время голой ходить.

Брок очень тщательно подбирал слова, но его желание сделатьтак, чтобы она перестала переживать по поводу удаления груди, было совершенноочевидным.

— Ты хочешь, чтобы я была как любовница Сэма? Мне этоне слишком симпатично.

Мысль о Дафне все еще раздражала ее.

— Я не это имею в виду. По крайней мере поговори сврачом, посмотри, что для этого требуется. Ты можешь сделать это летом, и тогдау тебя снова будут две груди.

— Говорят, что это очень болезненная операция.

— Откуда ты знаешь?

— Я спрашивала двух женщин из группы поддержки, идоктор Уэббер говорила мне об этом.

— Не будь такой трусихой. — Конечно, они обапрекрасно знали, что трусихой она не была. Но Брок хотел, чтобы она сновапочувствовала уверенность в себе, чтобы обрела внутреннюю — не только внешнюю —цельность. Он просто умолял ее сходить к хирургу и даже дал ей координаты известноговрача, который занимался этим. Брок всегда отличался готовностью помочь инавести справки.

— Я записал тебя, — решительно сказал он Алекс,когда они как-то раз работали у нее в кабинете. Алекс воззрилась на него визумлении. Ей не хотелось никуда идти, и она готова была спорить до хрипоты.

— Тебе не кажется, что ты на меня давишь? Я никуда непойду.

— Нет, пойдешь, я тебя потащу силой. Просто поговори сним. Он же тебя не съест.

Когда настал назначенный день, Алекс все еще сопротивлялась,но в конце концов она отправилась туда с Броком и была приятно удивлена тем,как отличался этот врач от ее первого хирурга. Если доктор Герман был холодными методичным, оперировавшим лишь трудно перевариваемыми фактами и сообщениями огрозившей ей опасности человеком, то «ставленник» Брока занимался улучшениемсуществующего положения вещей. Его целью было помочь людям снова обрести себя.Толстый, маленького роста, он был очень мягок в обращении и обладал хорошимчувством юмора. Он начал с того, что рассмешил Алекс, а через несколько минутнезаметно перевел разговор на саму процедуру. Обследовав грудь своей новойпациентки (вернее, то, что от нее осталось), он сказал, что может ей помочь.Можно было либо поставить имплантант, либо нарастить ткань, для чегопотребуется два месяца еженедельных инъекций солевого раствора. Алекс большеустраивал имплантат, поскольку эта процедура была одномоментной. Но в любомслучае она еще не решилась окончательно. Врач объяснил ей, что операция,разумеется, будет весьма дорогостоящей и болезненной, но последнееобстоятельство было в значительной степени поправимым. Что касается еевозраста, тот тут никаких проблем возникнуть не могло.

— Вы не должны до конца своих дней ходить сизуродованной грудью, миссис Паркер. Мы сделаем вам потрясающую выпуклость.

Он считал, что нужно сделать татуировку соска. Но несмотряна все его ободряющие слова, Алекс по-прежнему считала, что все это звучитужасно.

Этой ночью, лежа в объятиях Брока, утомленная Алекс спросилаБрока, как он отнесется к тому, что она может и не пойти на эту операцию.

— Конечно, для меня это не имеет большогозначения, — честно ответил он. — Но мне все же кажется, что ты должнаэто сделать. Я люблю тебя такой, какая ты есть, даже если бы у тебя вообще небыло груди — не дай Бог, конечно.

Это точно, подумала Алекс. Одного раза будет достаточно навсю жизнь.

Не возвращаясь больше к этому вопросу, Алекс размышляла обэтом в течение двух недель и к концу июля весьма удивила его своим решением.

— Я сделаю это, — заявила она, присаживаясь за столих летнего домика после того, как вся посуда была помыта.

Брок оторвался от воскресной газеты.

— Что «это»? — спросил он удивленно. Он не понял,что она имеет в виду. — Разве мы сегодня что-то делаем?

— Не сегодня. Я позвоню ему в понедельник.

— Кому? — недоумевал Брок с таким видом, как будтоон пропустил важную часть разговора.

— Гринспану.

— Кто это? — Брок ничего не понимал — после обедаего тянуло ко сну. Может быть, речь идет о новом клиенте?

— Это врач, к которому ты меня возил. Хирург попластическим операциям.

У Алекс был очень решительный вид, и было заметно, что онанемного нервничает.

— Правда? — счастливым голосом спросил Брок,немедленно засияв как медный таз. — Какая ты умница!

Он наградил ее поцелуем, а в понедельник, верная своемуслову, Алекс позвонила врачу и сказала, что выбрала имплантацию. Конечно, ееприводила в ужас перспектива операции, да еще и болезненной, но поскольку онарешилась на это, отступать было нельзя. Он назначил операцию на конец недели исказал ей, что она проведет в больнице дня четыре, но потом сразу же сможетвернуться к работе. Это будет немного больнее, чем во время ее прежнейоперации, но ничего похожего на последствия химиотерапии ей не предстоит.

На этой неделе она договорилась о том, что не выйдет в четверг,а Кармен согласилась остаться с Аннабел в Истхэмптоне. Дочери Алекс сказала,что уедет по делам. Ей не хотелось, чтобы девочка волновалась из-за того, чтомама снова ложится в больницу. Она сообщила о предстоящем только Кармен,которая сперва немного испугалась, но потом, узнав причину, успокоилась, так жекак и Лиз. Все были просто в восторге по поводу этого — кроме самой Алекс,которая с трудом скрывала свой страх и снова думала о том, что окажется напороге смерти.