Взаперти - Анна Пляка

Как назло, в условном одиночестве сон отступает. Переворачиваюсь на спину, закладываю руки за голову, смотрю в полусферу камеры, но даже сестра сейчас молчит.

Я так скучал по тишине, моменту передышки… Усмехаюсь. Здесь у меня больше покоя, чем было в подвале. Не надо думать о закупке продуктов, контролировать прохождение тестов и состояние гостей, я никуда не спешу большую часть дня. Почти отпуск. Примерно как если считать отпуском тюремное заключение. Все-таки у меня есть чувство юмора, хоть и нерадостное.

Все сложней не думать о том, что я во власти Электры, о том, что она может придумать. Люди отвлекают от этого. Поздно беспокоиться о том, как я выгляжу в их глазах, да и как я должен выглядеть? Я ведь один из них. Даже научился использовать статус главной звезды на поле, гвоздя, жертвы для Электры. Уже могу думать про это без отчаяния. Прогресс. Зато раньше я не боялся одиночества. Очень необычное ощущение. Сначала в мыслях проносится слово «слабость», и у меня нет сил его прогонять.

И все-таки лучше выйти к ним. Проще держаться на людях.

– Как это «нет кофе»?!

Интонация у Рики недовольная. Судя по тому, что меня не будят, до полуночи далеко, но у остальных ведь тоже была бессонная ночь. Даже хуже, чем у нас с Элом, если сестра не сказала, что мы прошли.

Голос ввинчивается в виски парой шурупов:

– О, растворимого еще можно наскрести… Без кофеина я сдохну быстрей, чем мы до первого этажа доберемся!

Выползаю из комнаты под звонкие удары по стеклянной банке – Рика вытряхивает в чашку последние черные крупинки. От души добавляет сахар, хватает закипевший чайник прежде, чем до него дотягивается сонный Эл, пытающийся заварить на всех чай.

– Пока не кончится эта животворящая жидкость, считайте, что меня здесь нет, – бормочет Рика, размешивая и шумно отхлебывая полученную имитацию кофе.

Похоже, я пробыл в комнате намного дольше, чем мне казалось. Едва слышно бормочет телевизор, который никто не смотрит. Большинство собралось у стола, на диване только Мори, впервые с прохождения теста вижу его при ярком свете. Удушающей волной накатывает вина – мой бывший напарник смертельно бледен, худое лицо совсем осунулось. Лежащие на полу костыли усугубляют картину.

Бет заглядывает мне в глаза, говорит тихо:

– Тут есть снотворное, если не можешь заснуть.

– Не нужно.

Прячусь от ее взгляда. Почему я отказываюсь? Не знаю. Не хочу засыпать и просыпаться в одиночестве. Не среди них, где все по парам, а я – лишняя деталь.

Почему возвращаются эти мысли? Все не так. То есть так, конечно, но они согласились меня принять, они больше, чем просто пары… И все-таки в первую очередь – пары.

– Доброе утро, – звучит голос Нэба.

Оборачиваюсь, киваю приветственно, отступаю к высоким стульям, чтобы не торчать посреди комнаты. Обнаруживаю стопку блинов, накрытую салфеткой.

– Решили тебя не дожидаться, – улыбается Лекс, – но ужин оставили. Только джем доели, извини.

Киваю без энтузиазма, чувствую взгляд Бет. Тянет поежиться. Ей хотелось бы, чтобы я был в порядке. Не забивался в угол, не боялся, не отказывался от помощи. Но у меня не всегда получается даже изображать это.

Мысли бродят по кругу – ни одной хорошей. Чай заканчивается. Когда Эл предлагает долить, я догадываюсь кивнуть и протянуть чашку.

– Эй, народ, какое сегодня число? – внезапно спрашивает Рика. – Или никто не догадался делать засечки на стене?

– Двенадцатое октября, – тихо подаю голос.

– Черт, – расстроенно тянет Рика. – Так я «Бегущего по лезвию» пропущу! А ведь столько ждала.

Недоверчивая пауза. Первой начинает смеяться Лекс:

– Слушай, точно!

Качает головой Бемби, предлагает Эл:

– Посмотрим вместе, когда выйдем? Пожарим попкорн, купим чипсов…

Они обсуждают планы, давясь смехом, Лекс требует включить в меню ведро мороженого, с ней спорят, что осенью есть мороженое невкусно.

Рефлекторно подтягиваю колени к груди, сижу теперь, как птица на жердочке. Не могу не думать – меня в это время, наверное, уже не будет.

– Ты долго жил на улице, – замечает из угла молчавший прежде Винни. Смотрю на него удивленно, он добавляет: – В плохом районе. Повадки такие, словно готов смыться в любой момент.

– А Эдриана в центр посадим! – тем временем заявляет Рика.

– Рядом с тобой, – иронично предлагает Мори. – Это будет его наказанием – весь фильм слушать твои комментарии.

– Эй, раньше тебе нравилось! – возмущается она.

– Я же не сказал, что не займу место с другой стороны.

Они серьезно? Запускаю пальцы в волосы, пытаясь осознать услышанное, но отвлекаюсь на более обыденную проблему – мой хвост после всех приключений сбился в совершенно чудовищный колтун. Проще отрезать, чем расчесать.

По спине пробегает привычный холодок. Мне тяжело даже подумать о ножницах. Значит, надо как-то иначе привести волосы в порядок.

Миссия невыполнима – не получается даже концы расчесать, они сразу снова путаются. Я готов бросить все, предоставив хвосту дальше сваливаться в подобие дредов, когда ко мне подходит Нэб. Садится напротив, спрашивает ровно:

– Я могу помочь?

– Чем? – уточняю с сомнением.

– Разобрать твои волосы, – мягко улыбается он. – На них можно нанести масло, его у нас еще много, а готовить все равно нечего. Если подержишь несколько минут, будет легче.

Медлю, все-таки качаю головой.

– Спасибо за совет, но лучше я сам.

Нэб кивает, отходит такой мягкий и естественный, одной улыбкой сглаживая любую неловкость. Завидую. Чувствую себя выжатым до капли. Так злит, когда нет сил даже привести в порядок волосы, искупаться. Раньше такого не было. Я шел и делал, я был Миротворцем и всегда на посту. Вот бы оставить себе только эту его сторону! Хотя, может, именно из-за нее я сейчас в таком состоянии. В тесте ведь тоже «шел и делал». Вот. Дошел. До ручки.

Улыбаюсь своей шутке, отхлебываю еще чаю. Вкусно.

– Эх! – Лекс сладко потягивается, закинув руки за голову. – Если бы еще еда какая-нибудь нашлась, было бы совсем прекрасно!

– А что из продуктов осталось? – спрашивает Бет.