Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма - Игорь Морозов

Илл. 113

Вообще, как нетрудно убедиться, куклой может быть достаточно условный, внешне весьма удаленный от первоначального прототипа (антропо– или зооморфного образа) предмет. Без «особого знания», обладание которым и является по существу основным признаком носителя культуры, невозможно признать куклой замотанный в тряпочки кукурузный початок, кость животного или клюв утки [Иванов 1970, с. 71–72, 142, рис. 58, ненцы и селькупы]. Эта вещь фактически лишь знак человека, такой же, как слово «человек» или весьма условные крестообразные фигурки в наскальной живописи древних людей. В. Н. Харузина в своей статье «Игрушки у малокультурных народов» пишет: «Куклы из кукурузного початка мы встретим одинаково у кафрских народов, у индейцев Северной Америки и крестьянских детей в Провансе и в Венгрии. Белая палочка в Северном Камеруне потому обратилась в куклу, что на нее наклеили кусочки черного воска, дающие представление о голове и плечах. Вот кукла бахау (Ц. Борнео) – свернутый из куска лыка комочек, без головы, но это „человек“, потому что у комочка пришиты к плечам серьги. ‹…› Если встретить австралийскую девочку с развилистой веткой на шее, едва ли догадаешься, что она носит на себе свою куклу, подобно тому, как носит взрослая мать своего ребенка»

[Харузина 1912; цит. по: Аркин 1935, с. 47]. На одной из фотографий детей хадза (Танзания) видно, что у девочки привязан к спине пластиковый шлепанец, подобно тому, как взрослые женщины это делают с ребенком – см. илл. 114 [ЛА БМЛ и БВН].

Илл. 114

Иногда в кукле могут отсутствовать какие-либо визуальные признаки, свидетельствующие о ее принадлежности к культуре. В играх детей в Новой Гвинее маленького ребенка изображает обыкновенный камешек. «Его кладут на морской берег, купают, а затем держат под огнем для просушки и прикладывают к материнской груди, и он засыпает» [Мiller 1928, р. 145]. В этом случае природный объект, изображающий человека, не выделен ни дресскодом, ни другими «знаками культуры», хотя отсутствие одежды, особенно у ребенка, – это, скорее, отражение реалий культуры аборигенов Новой Гвинеи. Возможно, если бы каменная «куколка» изображала взрослого человека, то на ней появились бы орнаментальные насечки или раскраска, имитирующие его символические коды в данной культуре [см., например: Медникова 2007]. Однако и в этом случае нельзя однозначно утверждать, что данный предмет абсолютно произволен и культурно не маркирован. По нашим наблюдениям, подбирая себе камень для игры, ребенок стремится найти наиболее «человекообразный» – с явно выраженной закругленной «головой» на яйцеобразном туловище. Иногда к предмету предъявляются и более жесткие требования: он должен иметь «ручки» и «ножки», в других случаях – профилированную поверхность лица (глаза, нос, рот) или головы («человек в шапочке» или «женщина с прической»).

Илл. 115

Фактически речь идет о детализации бесформенного природного материала, которая характерна для мифического акта творения человека. Природный объект «очеловечивается», когда его наделяют признаками, необходимыми в данной культуре, чтобы отнести его к категории «человекоподобных» – см. илл. 116, фигурка духа аба möc, применявшаяся при лечении груди и мужских гениталий [Иванов 1979, с. 132, рис. 144, кызыльцы]. Это могут быть как биологические или физиологические признаки (например, наличие головы, конечностей или деталей, указывающих на пол – пенис, вагина, женская грудь, борода), так и культурные (например, поиск природного объекта с имитацией прически, татуировки, головного убора и т. п.). То же можно сказать об обрядовых и игровых зооморфных фигурках, форма которых зачастую должна подчеркнуть лишь общую «идею животного», выделяя в общем абрисе только важные для носителя данной культуры в данном социокультурном контексте черты [см., например: Иванов 1970, с. 151, рис. 133, «Зооморфный дух болезни», эвенки; с. 161, рис. 142, «Медведь», баргузинские эвенки; с. 249–250, рис. 227, «Собака», сахалинские эвенки].

Илл. 116

Нередко «человеческое» обозначается всего одним штрихом, небольшой деталью, например, нитью или лентой – см. илл. 115, Фигурка духа «родоначальницы» möp-кижилер [Иванов 1979, с. 13, рис. 6–4, шорцы]. У башки р при лечении наряду с куколками употреблялось сырое яйцо со «знаком человека» – красной нитью из рубахи больного, воткнутой в небольшое отверстие в скорлупе вместе с небольшой монеткой, гвоздиком и когтем ласки [Руденко 1955, с. 325]. Отжинный сноп, которому, как уже указывалось выше, свойственна антропоморфная символика, мог представлять собой перевязанный красной шерстяной ниткой пучок последних колосков, в середину которого клали кусочек хлеба, посыпанный солью [Сухотин 1912, с. 101].

В одних и тех же контекстах наряду с куклами могут выступать и другие знаки человека. Например, при зимнем озорстве использовались как куколки, так и кости животных («мослы»), старые лапти или кочерга. «Вот это мы возьмём да ночью и нарядимся, по окошкам пойдём. То какую кочергу нарядим, то чаво, начнём в окошко казать. Нарядим, запутаем её, как будто вот человека, начнём в окошко казать ямý. Выбяжуть там хто – или мужчина, или там женщина: „Да плюхи вы эдакие, что вы мучитесь! Зачем вы ещё это?!“ А мамочки! Нам смех это, игра нам это!..» [ЛА СИС, с. Белые Ключи Сурского р-на Ульяновской обл.]. В Шацком р-не Рязанской обл. в 1930–40-е годы «„таракана хоронили“: мосол в лапоть и травы наклали, и там и дерьма наложили – всяго наложили. И повесили им на окно…» [ЛА СИС, д. Токарево]. Лапоть, привязанный к веточке дерева, выступает в качестве своеобразной куколки, двойника новорожденного младенца [Энциклопедия земли 1998, с. 337]. В лечебной магии в одном ряду с антропоморфными фигурками, изображающими больного или его болезни (ср. упоминавшиеся выше куколки лихорадки), применялись детали одежды, пучки травы или ветви растений, камни [Бутанаев 1985, с. 97]. Тем самым, несмотря на отсутствие какого бы то ни было внешнего подобия, яйцо, сноп, древесная ветвь, обглоданная кость или лапоть в обрядовом контексте осознаются и воспринимаются как антропоморфный предмет, своеобразная «квази-кукла».