Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - Патриция Мойес

– Мейсон-младший? – переспросил удивленный Генри.

– Сын. Вы не знали, что у него есть сын?

– Вообще-то знал, – ответил Тиббет. – Детектив-инспектор Робинсон сегодня утром сказал, что у Мейсона есть взрослый сын от брака, расторгнутого много лет назад. Но я считал, что он ни разу не навестил здесь своего отца, и о его существовании почти никто не знает.

Генри закончил предложение с едва заметным вопросительным тоном, но Джордж Мансайпл не отреагировал. Он объяснил:

– Я включил его в список, поскольку он предположительно наследник своего отца.

– А каковы мотивы у других?

– Об этом позже, – сухо произнес майор. – Прежде я хотел бы, чтобы вы посмотрели на третий список, озаглавленный «Возможность». Как видите, в него включены «Я сам, Клод, Рамона и тетя Дора». У всех остальных имеется алиби. Если ознакомитесь с четвертым списком, то вам станет ясно, кто где был и чем занимался. Вайолет находилась в доме, звонила бакалейщику Ригли. Эдвин после отдыха у себя в комнате как раз спускался в холл, когда Вайолет звонила по телефону, а Мейсон был застрелен. Мод и Джулиан гуляли вдвоем у реки, Мейсон-младший предположительно вообще был далеко от Крегуэлла. Так что я сказал бы, что эти списки должны вас навести на некоторую мысль.

– Да, – ответил инспектор. – Из них очевидно: в обоих списках есть только одно имя – ваше.

Майор Мансайпл просиял.

– Именно! Конечно! Ясно же, что я первый, на кого падает подозрение, правда? Ну, и еще, разумеется, вопрос о пропавшем пистолете.

– Пистолет не пропал, – возразил Генри. – Его нашли в кустах.

– Я говорю не о том пистолете, – нетерпеливо ответил майор. – Сержант Даккетт должен был вам сказать, что пару недель назад я заявил о пропаже пистолета.

– Да, – подтвердил инспектор. – Он мне сказал.

– Ну вот. Теперь делайте выводы.

– Сделаю, – заверил Генри. – Как я понимаю, пистолет был идентичен тому, из которого застрелили Мейсона.

– Это так. У меня их полдюжины – для упражнений в стрельбе. Вам стоит на них взглянуть, то есть на пять из них, точнее на четыре. Полиция, конечно же, забрала тот, из которого был убит Мейсон.

– Сержант Даккетт сообщил, что вы подали заявление о пропаже армейского пистолета десять дней назад.

– Верно. Как-то утром заметил, что его нет на стойке.

– Есть предположения, кто мог его взять?

– Да кто угодно, дорогой мой. Накануне заходил Джон Адамсон. Мейсон здесь был, искал Мод. В тот самый день они с Джулианом… в общем, он здесь присутствовал. Доктор Томпсон приходил осматривать тетю Дору. И викарий заходил поговорить с Вайолет насчет деревенского праздника. Бессмысленно меня спрашивать, что случилось с тем пистолетом. Я просто заметил, что его нет, и сообщил об этом.

Генри промолчал. А майор продолжал:

– Так не думаете ли вы теперь, что будь я виновен, то мог бы придумать историю о пропавшем пистолете, чтобы сбить вас с толку?

– Полагаю, могли бы.

– Ну, тогда на этом месте я закончу рассказ и отправлю вас в свободное плавание, – доброжелательно сказал Джордж Мансайпл и откинулся на спинку кресла. – Предложил бы начать с допроса меня, не забывая ни на минуту, что мои ответы могут быть ложью.

Тиббет заставил себя быть суровым.

– Это не игра, майор, – ответил он. – И не кроссворд.

– Кроссворд? – Мансайпл был шокирован. – Я никогда ими не увлекался. Не понимаю, откуда у вас мысль о моем пристрастии к кроссвордам.

Генри вздохнул.

– Оставим это. Расскажите о Реймонде Мейсоне и о своем столь сильном мотиве убить его.

– Вам это может показаться неубедительной причиной, инспектор, – ответил Мансайпл, – но этот человек меня преследовал, в том числе и в суде. Пытался выжить из моего собственного дома.

– Выжить?

– Конечно, я не могу доказать, но это было слишком очевидно. Начал он вполне цивилизованно: откликнулся на мое объявление о Лодже. Я решил, что Мейсон – весьма достойный человек. Помог ему переоборудовать Лодж и все такое. Потом, ни с того ни с сего, год назад, он пришел ко мне и сказал, что хочет купить вот этот дом и сделал крайне заманчивое предложение. Когда я отказал ему, Мейсон принялся время от времени повторять свое предложение. Я снова и снова ему говорил, что дом не продается ни по какой цене. Наконец, сосед начал вести себя несносно. Боюсь, у нас произошла неприятная сцена.

– Позвольте спросить, – поинтересовался Генри, – почему вы так решительно были настроены против продажи?

– Продать этот дом? Этот дом? – Майор был возмущен. – Подобное не может рассматриваться ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Я лучше умру с голоду – и Вайолет тоже. – Заметив несколько скептическое выражение лица инспектора, он добавил: – Наверное, будет лучше, если я объясню. Но придется начать издалека.

Джордж Мансайпл задумался.

– Даже не знаю, с чего именно. Наверное, с моего деда – отца Директора. Он был первым Мансайплом, приехавшим сюда из Ирландии. Настали тяжелые времена, ему пришлось продать фамильный дом в Килларни и приехать в Англию на поиски счастья. Как это ни смешно, но он его нашел. К моменту смерти мой дед был состоятельным человеком, и отец получил очень приличное наследство. Я о деньгах, конечно. Ни дома, ни земли тогда не было. Отец всегда испытывал серьезную потребность обустроить здесь, в Англии, семейное гнездо, но у него не имелось оснований для такого поступка. Он был холостяком, а ко времени получения наследства – директором школы в Кингсмарше, где ему предоставлялся дом. Поэтому за ним и закрепилось прозвище – Директор.

– Вы хотите сказать, что до смерти своего отца он был холостяком? – уточнил Генри.

– Да, конечно. И большинство народу считало его убежденным холостяком. Но как известно, если падать, то серьезно. Когда ему было лет под пятьдесят, он съездил на каникулы в Ирландию и вернулся оттуда с невестой вдвое моложе себя. С моей матерью.

Образовалась пауза. Майор разжег трубку, потом выдвинул ящик стола, достал ретушированную фотографию и протянул ее Тиббету с застенчивой гордостью отца, показывающего фото своего первенца.

На фотографии изображена молодая женщина, смущенно стоящая возле большой аспидистры. Осиная талия, волосы собраны на макушке, затейливое шелковое платье украшает небольшой турнюр, низкий вырез прикрывает кружевная косынка-фишю. Поверх последней красовалось ожерелье из камней в форме миниатюрных папоротниковых кустов, под цвет сережек. Она была необычайно хорошенькой – со смелой, почти заигрывающей улыбкой на полных губах. Заметный контраст, заметил про себя Генри, с суровым взором Огастеса Мансайпла.

Майор будто прочитал направление его мыслей.

– Странный был брак во многих отношениях, но, полагаю, идеально счастливый. Боюсь, Директор избаловал жену. Он любил делать ей роскошные подарки – но поскольку он мог себе это позволить, какой тогда вред?