Тень Нерона - Роман Буревой

– Что ты делаешь? – заорал Фабий. Он вдруг почувствовал какой-то подвох. Обман. Неужели месть так и не состоится?

– Куда вы так торопитесь, доминус? – пожал плечами Крус.

Теперь резак начал движение в горизонтальном направлении. Фабий рванулся вперед, будто собирался остановить станок, потому что понял: луч, вместо того чтобы рассечь тело Друза, вот-вот срежет крепления и освободит пленника. Но Фабий не рассчитал движения – малая сила притяжения сыграла с ним плохую шутку. Он прыгнул слишком далеко, при этом потерял равновесие, нелепо взмахнул руками, пытаясь устоять на ногах. В этот момент кто-то толкнул его в спину. Фабий упал на край рамы, к которой был привязан пленник. Лазерный резак аккуратно срезал голову незадачливому изгнаннику и двинулся дальше.

Крус наблюдал, как пила срезает крепления с рамы.

В следующий миг Друз уже распростерся на столе, одна рука и одна нога оказались свободны, но другая половина тела все еще была связана с рамой. К пленнику никто не смел приблизиться: все опасались взбесившегося механизма. Друз огляделся и попытался освободиться сам, но замки креплений не поддавались. Напрасно он дергался – механизмы держали его мертвой хваткой. Луч резака включился. Потом вновь погас. Друз сорвал обломок крепления с ноги и принялся колотить по уцелевшему замку. После третьего удара, ободрав щиколотку до крови, он освободил ногу. Но рука так и осталась прикованной к раме.

Тот, кого покойный Фабий знал под именем Круса, подошел к пленнику.

– Неплохой аттракцион, а? – осклабился Никола-Крус.

– Не особенно. – Друз пытался отряхнуть песок, прилипший к мокрой от пота коже.

– Зачем ты приехал на Петру? – спросил Никола. Этот маленький человечек был когда-то боевым кораблем. Друз не был уверен, что, обретя тело, малыш обрел и человеческие чувства, а не остался чудовищем, монстром, созданным для того, чтобы убивать.

– Я хотел помочь Марку, – сказал Друз.

– Ему ничто не грозит. Я не собираюсь его убивать или мучить.

– Тогда что тебе нужно?

– Полмиллиарда кредов. Чтобы купить хорошую космическую яхту. – Никола наклонился и заглянул в лицо Друзу. – Мне нужен корабль. Только и всего. Понимаешь?

– Кажется, да… – не очень уверенно сказал Друз.

– Ни хрена ты не понимаешь! Ты – баловень судьбы, любимец женщин! Я опять не сумел тебя прикончить. – Никола стиснул кулаки. – Ты ведь плебей, да? То, что сенат наградил тебя каким-то там титулом, – это не в счет. Родился ты плебеем, так ведь?

Друз кивнул, уже догадавшись, к чему клонит этот парень.

– Значит, твои будущие дети не запомнят, что произошло сегодня.

– Нет, – солгал Друз. С раннего детства он привык скрывать свою незаконную генетическую память, ношу патриция, неведомо как доставшуюся плебею.

Никола щелкнул пальцами, вновь включился резак. Друз соскочил со стола, рискуя вывихнуть кисть, но запястье осталось прикованным к раме. Он стоял, нелепо изогнувшись, и пытался вырвать крепление. Но ничего не получалось.

– Что ты готов сделать, Друз, чтобы остановить этот лазерный лучик? А?

– Послушай, Никола…

– Например, – перебил малыш. – Связаться с Лери и попросить ее приехать сюда, на Петру. Ты позовешь ее?

– Нет! Ни за что!

Механизм резака, повинуясь мысленному приказу Николы, начал движение. Он шел ближе краю и должен был срезать руку повыше кисти.

– Ведь кто-то должен обезопасить мой выезд с Петры и подстраховать меня, а? Лери для этого подойдет.

– Ни за что!

Друз напряг мышцы и попытался распрямиться.

– Я ни за что не позову Лери. И я солгал. Я – патриций Лация! Не только по титулу, но и по сути тоже. Я обладаю памятью! – выкрикивал Друз, захлебываясь яростью. Лишь бы успеть все прокричать в лицо этому мерзавцу. – Мой еще не рожденный наследник запомнит тебя. Как ты кромсал ночью мое лицо – тоже будет знать. И как тебя поймали и уличили. А вот сегодняшний день уже никто не увидит в проклятом сне воспоминаний. Никому он не достанется. Будь ты проклят.

Резак замер. Луч опять погас.

– Эт-то ты выключил? – спросил, наконец, Друз, еще не веря, что по-прежнему жив.

– Конечно, – с легкомыслием воистину детским отвечал Никола. – Мне подчиняются любые машины, любое оборудование. Они – мои псы. Не веришь?

Он подошел к пленнику и, взобравшись на плиту машины, срезал молекулярным резаком последнее крепление.

Друз медленно осел на песок подле станка, на котором его, как на жертвенном алтаре, только что не умертвили. «Предсмертная речь» отняла остатки сил.

– Твои дети все-таки запомнят этот день, – усмехнулся Никола. – Тебе надо одеться. – Малыш протянул Друзу какие-то серые тряпки. – Отведите его в седьмой домик, – приказал он петрийским наемникам. – Пусть парень немного передохнет.

– Чего ты добиваешься? – спросил Друз.

– Свободы. Только и всего. Для меня свобода – это космический корабль. Мой корабль. И я его получу. Я вот что подумал: зачем мне Лери для гарантий? Если ты – патриций Лация, то я прикроюсь тобой. Марк мне куда быстрее выплатит положенные кредиты, когда узнает, что ты гостишь у меня в «Вавилоне». Ведь он твой друг – не так ли? Патриций не может бросить друга в беде, как жалкий раб.

Старый манометр показывал, что давление почти в норме. Уровень кислорода? Тоже в норме. Почти. И все же с системой жизнеобеспечения было что-то не так. Она барахлила. И Марк не мог ее починить. Когда он запустил эту старую технику, которая не работала уже больше пятидесяти лет, то не был уверен, что система не откажет через пару часов. Однако оборудование базы продолжало исправно работать, обеспечивая вполне сносные условия во внутреннем помещении бункера. Но кто может сказать – как долго продлится их заточение? И не взбредет ли в голову Николе опасная мысль отключить систему подачи воздуха и обогрева, как прежде он отключил связь и привод открывания дверей?

Заплатить этому парню полмиллиарда, а потом настигнуть его где-нибудь на планете Элизий? Если он захочет удалиться на Элизий. Но ведь он – бывший боевой корабль Неронии, и ничто не помешает ему отправиться на эту планету. Обладая экстрасенсорными способностями и огромным богатством, Никола вполне мог рассчитывать попасть в высший круг Неронии – своей непохожестью и дерзостью он переплюнет тамошних индивидуалистов в погоне за всеми доступными радостями жизни, не стесняясь при этом прибегать к средствам сомнительным, а порой и преступным. Ему требовалось срочно возвысить так недавно обретенное собственное «я», и от предвкушения высоты, на которую он собирался взобраться, у него заранее должна была кружиться голова.

Анализируя ситуацию (разумеется, ни с кем не делясь своими догадками), Корвин признал, что попался в весьма примитивную ловушку. Однако у него были оправдания: далее в самом дурном сне, навеянном генетической памятью предков, никто не подсказал ему, что близкий друг, с которым он двенадцать лет провел на Колеснице Фаэтона, предаст его. А что без участия Люса (добровольного или нет) обман не мог состояться, в этом Марк был уже уверен.