Инженер магии - Лиланд Экстон Модезитт

— Купец ничего не говорил о ее болезни?

— Ничего.

Судя по всему, Фанкину роль посланца не нравится.

— Ты местный?

— Из Квенда.

Больше Доррин вопросов не задает. В Нижнем Дью теплее, чем в Верхнем, но ненамного. Дымков над трубами, несмотря на холодный ветер, тоже мало. Прохожих не видно.

Все три причала пусты, лишь у первого привязана рыбачья лодчонка. Море за волноломом кажется белым. Среди пенных барашков колышутся две здоровенные льдины.

— Суровый вид, — замечает Фанкин, направляя лошадь по дороге, взбирающейся ко гребню холма, откуда открывается вид на гавань и где высятся два каменных строения. В отличие от многих городских домов, трубы над обоими дымят вовсю.

Домом Финтала оказывается тот, который чуточку поменьше и ближе к океану. Фанкин проезжает мимо крытого крыльца и огибает конюшню, откуда выскакивает конюх.

— Поставь в стойло лошадь целителя.

— Будет исполнено.

Парнишка исподтишка косится на Доррина.

— Будь поласковее с моей лошадкой, — предупреждает тот, поглаживая Меривен.

— Да, мастер-целитель.

— Сейчас вернусь, — ворчит Фанкин, вручая пареньку поводья своего серого. Спешившись, он поворачивается и шагает по утоптанному снегу двора.

Улыбнувшись светловолосому пареньку, Доррин направляется к двери, которая распахивается прежде, чем он успевает подойти.

— Мастер Доррин, спасибо, что ты так скоро откликнулся на мою просьбу, — говорит с порога грузный седой мужчина. — Спасибо и тебе, Фанкин, что так быстро доставил целителя. Можешь отдохнуть.

— Премного благодарен, хозяин. Ежели понадоблюсь, я буду на складе.

Проследовав за купцом в прихожую, Доррин вешает куртку на вешалку, а посох ставит в угол поблизости. Прихожая обшита темными дубовыми панелями, а на лакированном полу, отражающем свет двух медных настенных светильников, красуется хаморианский ковер с замысловатым лиственным узором.

— Лериция наверху. Ее пробрал понос, как и всех нас — наверное, из-за испорченной дичи. Но мы поправились, а ей все хуже и хуже. Вино не помогло, горячие ванны — тоже. Честно скажу, я не больно-то верю вашей братии, но Гонсарова дочка все уши прожужжала моей Норри рассказами про то, как ты вылечил мальчонку. Ну мне и подумалось: хуже-то всяко не будет.

— Давно она захворала?

— Да уж больше восьмидневки. Пойдем, она там.

Голос Финтала едва заметно дрожит. Он тихонько кашляет и начинает подниматься по лестнице. Доррин, прихватив котомку с травами, следует за купцом, дивясь легкой поступи этого немолодого, грузного человека. На устланных ковром ступенях шаги его почти не слышны. А вот юноше кажется, что сам он так топочет сапогами, что вся лестница трясется.

На широкой кровати лежит бледная, изможденная болезнью немолодая женщина; сразу чувствуется, что у нее сильный жар. На табурете в углу сидит светловолосая женщина помоложе. Под покрасневшими глазами видны темные круги.

— Так... жарко... душно... — бормочет больная. Глаза ее широко раскрыты, но она, кажется, не видит ни вошедших, ни женщины на табурете.

— Наша дочь, Нория, — шепотом поясняет Финтал, кивнув в сторону сидящей в углу.

Кивнув молодой женщине, Доррин кладет котомку на пол, подходит к кровати, пробегает пальцами по запястью больной, а потом касается ее лба. Ему становится не по себе: в нижней части живота свился пронизанный зловещими, кроваво-огненными прожилками узел отвратительной белизны хаоса. Доррин предпочел бы удалить пораженный орган, но... об этом и думать-то смешно. У него нет ни хирургических навыков, ни инструментов, ни даже возможности ими воспользоваться. Однако что же делать?

Задумавшись, юноша отступает на шаг, и тут, словно только что заметив его, больная жалобно произносит:

— Мне так плохо... я умру?

— Постараюсь этого не допустить, госпожа, — бормочет Доррин, вымучивая улыбку.

— Не называй госпожой... просто Лера... так жарко.

Она умолкает, глаза ее стекленеют.

— Неужто ничего нельзя сделать? — умоляюще восклицает Финтал.

— Сделать-то можно многое, но я предпочел бы сделать именно то, что нужно, — отрезает Доррин, глядя в упор на купца.

Вздохнув, юноша сосредоточивается на пульсирующем узле хаоса, начиная сплетать вокруг него гармонизирующий кокон. Однако концентрация хаоса слишком велика: кокон рвется. Утерев лоб, Доррин снова обследует чувствами больную и оборачивается к Финталу:

— Мне кое-что потребуется. Надо это обсудить.

Выйдя в коридор, он дожидается, пока купец присоединится к нему и закроет за собой дверь.

— Я ведь не первый, к кому ты обратился, верно? — говорит юноша.

— Верно. Систро... он сказал, что она умрет. Что надеяться можно только на чудо. А я... подумал о тебе.

— Не исключено, что она действительно умрет. Но я все же попытаюсь помочь.

— Но ты ведь не станешь кромсать ее ножом? — голос Финтала срывается с шепота на хрип. — Это убьет ее сразу.

— Я не хирург, у меня другие способы лечения. Мне потребуется большая корзина чистых салфеток. И бутыль с чем-нибудь вроде крепкого бренди.

— Это очень похоже на подготовку к операции, — с испугом говорит Финтал.

— Я не коснусь ее ни ножом, ни каким-либо иным острым предметом, — заверяет Доррин. — Я просто на это не способен. Так ты хочешь, чтобы я попробовал сотворить чудо или...

— Я пошел за салфетками, — говорит Финтал.

Доррин возвращается к постели больной. Лериция стонет, на миг приоткрывает глаза и закрывает снова. Взяв ее за руку, Доррин снова начинает свивать кокон гармонии, но теперь не пытается запереть узел хаоса наглухо, а создает что-то вроде изогнутой отводной трубки, от сердцевины хаоса к поверхности кожи. Потом, сделав паузу, он поворачивается к Нории:

— Ты мне не поможешь?

— Что нужно? — спрашивает та, подходя к кровати. Доррин очерчивает квадрат над животом ее матери:

— Вот отсюда нам нужно убрать ткань. Кожа должна соприкасаться с воздухом.

— Но ты же обещал не...

— Да не буду я резать, сказал ведь! Но здесь, под этим участком — очаг болезни. Я попробую вывести заразу наружу. Если получится, она выйдет на этом месте, но ткань может... задержать.

— Хорошо, я этим займусь.

Доррин отворачивается к окну, за которым видны белые буруны на гребнях океанских волн.

— Жарко... как жарко... — стонет Лериция.

— Успокойся, мама... скоро тебе полегчает.

Дверь открывается. Финтал несет в руках корзину с аккуратно сложенными салфетками, а идущий за ним коротышка большую, заткнутую пробкой бутыль.