Шесть алых журавлей - Элизабет Лим

«Она там! – воскликнула Кики. – Мы совсем близко!»

Я распахнула двери, ожидая, что сейчас из теней выпрыгнет тысяча новых демонов.

Но меня ждал всего один.

Волк.

Он сидел на самом роскошном троне моего отца: с алым лакированным покрытием и деревянной ширмой, украшенной золотыми журавлями. В отличие от остальных демонов, Волк не скрывал своего истинного лица. Он стал выше, мускулистее и стройнее. Голова у него была волчья, с заостренными ушами и выпирающими клыками. Шея и руки с ногами покрылись серой шерстью, но он держался как мужчина.

Его облекал искусный наряд из шелковых халатов. Куртка представляла собой жуткий гобелен с умирающими богами, кровоточащими драконами и чародеями, уничтоженными кровью звезд. На голову он водрузил золотой головной убор – величественнее любого, что имелись в арсенале у моего отца. Это смотрелось бы нелепо – учитывая жемчужные нити и кучу бриллиантов, – если бы не три журавля из слоновой кости, висящие с каждой стороны короны.

Всего шесть. И все в крови.

Я стиснула зубы, увидев алую нить на его коленях. Ее конец уходил в зигзагообразную трещину в горе – Райкама должна быть прямо за ней.

Волк расплылся в улыбке, заметив, как от моего лица отхлынула кровь. Он раскрыл лапу, и нить заструилась по ней как струйка крови.

– Ты знала, что такой демон, как я, может украсть твою душу одним прикосновением? Я мог бы присвоить ее себе, возможно, даже обречь тебя на жизнь в качестве демона. Но тебе повезло, Сиориамма. Твоя кровь слишком ценная для подобной участи.

Он провел нитью по краю острого, как бритва, когтя.

– Давай лучше сыграем в игру. Верни нить до того, как я тебя убью.

Я побежала со всех ног.

Его когти зацепили мое горло, но все произошло так быстро, что я даже не успела вздрогнуть.

Приземлившись на живот, нащупала нить. Вокруг падали ошметки бумаги в виде крыльев и клювов. Птички Мэгари! Они приняли удар Волка на себя.

Не дожидаясь, пока тот снова нападет, я поспешила к трещине в горе. В лицо подул обжигающий ледяной воздух, глаза ослепило от яркого, искрящегося света.

– Кики! – внезапно воскликнула я, оглядываясь в поисках птички.

«Тут я, тут», – она держалась за мой пояс.

Слава великим богам! Я боялась, что ее схватил Волк.

Меня потянули на выход холодные руки. Сквозь трещины в стене виднелась мачеха. Она пыталась вытащить меня из горы в окружении своих шипящих змей. Из жемчужины в ее сердце лился свет. Я поползла вперед, впиваясь коленями и локтями в мягкую землю.

Но в шаге от свободы Волк схватил меня за лодыжку. От его прикосновения по мне пробежала волна сковывающего холода, и в голове внезапно зазвучал голос: «Прикосновение демона имеет огромную силу, – промурлыкал он. – Я могу забрать твою душу, Сиориамма, но, к счастью для тебя, твоя кровь ценнее».

Демон вонзил коготь глубоко мне в пятку, и из горла вырвался крик.

Меня против воли затянуло обратно в гору, сырой воздух наполнился металлическим привкусом крови.

– Сиори! – закричала Райкама. Она поймала меня за руки; тонкая нить, связывавшая наши запястья, замерцала в лунном свете.

Позади демоны требовали моей крови. Скоро мы поменяемся местами: я окажусь навеки запертой в горе, а они обретут свободу.

Набрав полный рот грязи и гальки, я поползла к Райкаме, пытаясь освободиться от хватки Волка. Да помогут мне боги, но обратно в гору я не вернусь!

За последние несколько месяцев я ни разу не позволила себе отчаяться, все ради братьев. И сейчас не позволю – но уже ради самой себя.

Я собрала волю в кулак. У меня всегда был сильный дух, но вот сердце?.. Я подумала о боли, которую перенесла во время работы над крапивой с ее пламенными шипами и острыми листьями. Об отчаянии, преследовавшем меня долгие месяцы, что я трудилась в одиночестве в таверне госпожи Дайнань. Об агонии от осознания, что любой мой звук обречет братьев на смерть.

Но я со всем справилась.

– И с этим справлюсь, – прошептала я.

Стены задрожали, с невидимых высот посыпался щебень. Поначалу камешки были мелкими, обычная галька, шуршащая в пустоте.

Но затем они покрупнели. Шуршание сменилось гулкими ударами, а пятна света, исходящего из сердца Райкамы, затмили громадные тени. Сверху неумолимо полетели валуны, падая со скоростью моего бешеного пульса. Вскоре стоны демонов сменились воплями.

Среди этой какофонии звуков я оглянулась на Волка. Его глаза блестели так же ярко, как кровь, стекающая по моей лодыжке.

– Давай сыграем в игру! – крикнула я, вспомнив его слова ранее. – Отпусти меня до того, как я тебя убью!

Пока я говорила, камни градом сыпались вниз, звуки их приземления эхом разносились по пещере. Многие попали по Волку. Я видела, что ему больно, и приказала горе скинуть еще больше камней. Шерсть демона припорошила пыль, и он посмотрел на меня с такой ненавистью, с такой неприкрытой злобой, что я подумала: все, битва выиграна! Затем уголки его рта приподнялись, и морда расплылась в широкой улыбке.

– Пусть будет так, – сказал он, вынимая из моей плоти коготь. Тот окрасился кровью – такой же алой, как его глаза.

Яростно зарычав, Волк обратился дымом и исчез в горе.

У меня даже не было возможности отдышаться. Райкама вытянула меня из трещины, и я упала на землю, жадно втягивая холодный воздух.

Жемчужина сияла в ее груди, как маяк чистой магии. Мачеха выглядела как никогда хрупкой, ее золотые глаза выражали усталость, плечи сгорбились, шрам на лице поблескивал в свете жемчужины.

– Нужно запечатать гору. Одолжи мне свою силу, Сиори. Боюсь, моей недостаточно…

Я крепко сжала ее руку, и тогда жемчужина вспыхнула ослепительной белизной. Закрыв слезящиеся глаза, я сосредоточилась на горе. Сквозь созданную Райкамой трещину просачивался дым, и мачеха прижалась к ней спиной, чтобы не дать демонам выбраться наружу.

Напоследок жемчужина вспыхнула, и по всей горе пробежала волна света. А затем наступила тишина. Никаких криков больше не раздавалось. Из трещины перестал сочиться дым.

Когда все кончилось, Райкама осела на землю.

Я опустилась рядом; змеи освободили мне место и поползли по припорошенной снегом сумке. Той самой, что я уронила, – с сетью из звездного ожога.

– Мачеха?.. – прошептала я, по-прежнему сжимая ее ладонь.

Последний раз я держала ее за руку, будучи еще маленькой девочкой, и тогда мой крошечный кулачок с трудом обхватывал два ее пальца. Сейчас же мои руки были крупнее, чем у нее, исполосованные шрамами пальцы длиннее. А вот ее кожа оставалась неизменно гладкой и холодной. В детстве я любила греть ей ладони и каждый раз удивлялась, что ничего не получалось.