Повелитель желания - Николь Джордан

Однако Джафар почему-то был уверен, что до сих пор она вела жизнь замкнутую и уединенную. Едва они очутились в роще каменных дубов и обнаружили следы щетины на стволах деревьев, он велел Алисон держаться сзади. Они действительно встретили дикого кабана, и Джафар уложил его одним выстрелом.

— Только бербер мог так хорошо прицелиться с седла! — потрясенно подумала Алисон.

И только позже, когда Джафар отослал домой слуг, она поняла, что он привез ее сюда не только ради охоты. Сердце девушки тревожно забилось, но Джафар лишь улыбнулся ей чувственной, ленивой улыбкой и повел коней в глубь чащи, подальше от людей. Вскоре они поднялись на каменистый холмик и спустились в узкую горную долину, где густо росли олеандры, боярышник и ежевика, перепутавшись ветвями и не давая друг другу подняться выше почти непроходимых зарослей. Из скалы бил хрустальной чистоты родник и крошечным водопадом стекал вниз, образуя маленькое озерцо.

— Как прекрасно! — выдохнула Алисон, любуясь переливающимся серебром струй.

— Да, — тихо ответил Джафар, и, услышав знакомые хрипловатые нотки, девушка быстро повернула голову и поняла, что все это время Джафар пристально наблюдал за ней. Ястребиные глаза сверкали расплавленным золотом. Алисон затрепетала, а сердце тяжело заколотилось от сладостного предчувствия.

Ни слова не говоря, Джафар спешился, помог сойти Алисон, а потом, взяв ее за руку, повел по каменистому склону в небольшую пещеру, полускрытую зарослями.

Алисон каким-то уголком одурманенного мозга удалось понять, что камни, нагретые солнцем, были почти горячими, но она тут же забыла обо всем, целиком поглощенная Джафаром. Он сорвал с себя бурнус, одним коротким движением расстелил его на твердой земле и отбросил тюрбан. Когда он повернулся к Алисон, солнце вновь блеснуло в волосах, высвечивая белокурые пряди и зажигая буйное пламя желания в глазах.

— Ты и сейчас оттолкнешь меня, Эхереш? — спросил он негромко. И Алисон поняла, что ответ написан на ее лице, в глазах, во всем ее существе. Отвергнуть его все равно, что перестать дышать. Сейчас было не важно, не имело значения, что она по-прежнему остается его невольницей, а Эрве — пленником. Она больше не думала ни о прошлом, ни о будущем, ни о вине, ни об угрызениях совести, ни о предательстве. Ни о том, что хорошо и что плохо. Существовали лишь это мгновение, этот мужчина и эти неутолимые чувства всеохватывающего жара, голода и желания.

Джафар, поняв и увидев все это, резко втянул в себя воздух. Алисон успела только прошептать его имя, прежде чем он сжал ее в объятиях и начал целовать с такой безумной страстью, что у Алисон закружилась голова. Его губы обжигали, язык яростно ворвался в ее рот. Джафар стянул с нее платок, чтобы запутаться руками в волосах. Поцелуи, пламенные, беспощадные, отчаянные… почему же Алисон понимала и принимала это безумие, отвечая с таким же неистовством? Оно горело в ней… и Алисон жаждала ощутить его прикосновение, ласки губ и рук, хотела, чтобы он овладел ею, сделал своей, наполнил напряженной плотью.

Она прижала Джафара к себе, с силой, едва ли не равной его собственной, и услыхала, как он застонал. Его руки

обвились вокруг нее, притягивая еще ближе, неумолимо стискивая, словно он старался раздавить Алисон, но ей не было больно. Она чувствовала дрожь его желания, беспорядочный стук сердца, впивалась пальцами в мускулистые плечи. Сказать, что она ощущала бешеный голод, означало не сказать ничего. До сих пор она не знала настоящего значения этого слова и никогда не испытывала столь бесстыдного, отчаянного, пламенного, бесконечного желания, исступленной боли, которой пульсировало тело.

Наконец Джафар поднял голову и, прерывисто дыша, сжал ее лицо ладонями:

— Знаешь, как долго я мечтал об этом? — гортанно прошептал он. — Как стремился к тебе? Как тосковал по той минуте, когда ты снова окажешься в моих объятиях?

— Да, — пробормотала Алисон. — Я тоже хотела этого.

В другом ответе Джафар не нуждался. Алисон не помнила, как он срывал с нее одежду, расшвыривая тунику, широкие шаровары и прозрачную сорочку. С хриплым, неразборчивым возгласом он перегнул Алисон через свою руку и горячими губами припал к ее соскам, мгновенно закаменевшим от наслаждения, мучительного, почти болезненного.

— Джафар… пожалуйста… — только и смогла пролепетать она.

Джафар едва нашел в себе силы оторваться от нее и, подхватив на руки, уложил на разостланный бурнус, а сам встал на колени и поспешно избавился от кинжала и туники, но терпения на то, чтобы снять шаровары, уже не хватило. Он придавил Алисон к жесткому полу пещеры, ища губами ее губы. Язык глубоко проник в тесные глубины рта, преодолев преграду зубов, а пальцы властно искали источник женского наслаждения, скрытый между ее бедер. Она словно истекала медом в ожидании возлюбленного, встречая его влажным сладостным теплом. Джафар, едва сдерживая крик, высвободил пульсирующий, налитый кровью фаллос и широко раздвинул ее ноги.

Алисон чувствовала его тяжесть, палящий жар кожи, набухшую желанием плоть, горячую и атласно-гладкую, готовую вонзиться в ее тело, и, счастливо вздохнув, открылась возлюбленному со слезами радости на глазах. Тяжелое пульсирующее мужское естество пронзило ее, словно стальным наконечником копья, наполняя жидким пламенем. Не помня себя, она обвила ногами его талию, слепо впиваясь ногтями в спину.

Джафар врезался в нее еще глубже, одним рывком войдя до конца. Тихие жалобные крики страсти, рвущиеся из горла Алисон, едва не свели его с ума. Подняв еще выше бедра Алисон, он снова и снова вонзался в нее, испытывая дикое, почти звериное торжество от того, что эта женщина, пусть на несколько мгновений, но принадлежит ему. Жгучая боль в чреслах, не оставлявшая его все эти долгие дни и ночи воздержания, пронизанные сознанием невозможности коснуться Алисон, ласкать ее, утонуть в этих шелковистых глубинах, стала последнее время почти невыносимой. Его тело пылало лишавшей рассудка потребностью обладания.

Задыхаясь, он что-то несвязно бормотал, входя в нее резко, со все большей силой. Алисон лишь тихо всхлипывала, охваченная тем же безумием страсти.

Джафар пытался двигаться медленнее, но изголодавшееся тело не слушалось. Кровь в жилах бушевала яростью любовной схватки. Алисон часто называла его дикарем, и именно сейчас Джафар чувствовал себя воином, примитивным и неукротимо-свирепым. Она отвечала с таким же лихорадочным исступлением, двигаясь в том же неутомимом ритме.

Вне себя от желания, она извивалась, выгибалась, напрягалась, стараясь вобрать его в себя еще глубже. Голова была откинута, рот открыт в безмолвном вопле.

И тут оно началось, это мучительно-щемящее бешеное освобождение. Джафар услышал пронзительные крики Алисон, ощутил ее конвульсивную дрожь, прежде чем его тело сотряслось в судорогах экстаза. Раскаленная струя его семени ударила в глубины сомкнувшейся вокруг него плоти. На несколько долгих мгновений Джафар словно потерял сознание, пока дрожь не улеглась, томительное желание наконец не притупилось. Лишь тогда Джафар ощутил, как холодный ветерок леденит разгоряченную кожу. Оказалось, что он по-прежнему сжимает Алисон в объятиях, вдавливая ее в землю всем весом тяжелого тела. Джафар медленно, с трудом перекатился на бок, притянув ее к себе, и завернул их обоих в бурнус. Удовлетворенный вздох девушки прозвучал откликом на чувства, бушующие в его сердце.