Дракула бессмертен - Йен Холт

— Это платье тебе идет, — произнес голос за ее спиной. Она не слышала, как вошел Дракула, и боялась повернуться к нему, чтобы не потерять уверенности. Или того хуже — поддаться своим темным желаниям. — Ты настоящий пир… для глаз.

— Я нашла свой старый сундук, — пролепетала Мина, опустив взгляд. Смелое платье отнюдь не скрывало ее форм. — Я очень многое здесь оставила.

Наступила неловкая пауза: скрытый смысл ее слов не остался незамеченным. Наконец Дракула сказал:

— Этот дом принадлежит тебе, как и я.

Его голос был точно таким, каким она его помнила — мелодичным, гипнотическим. Как же сильно она по нему скучала… Нет! Нужно думать о Квинси. По-настоящему важна только жизнь сына; этого Дракуле не понять.

Внутренним взором она увидела Квинси скачущим на лошади. На его одежде виднелись пятна крови… В мальчика стреляли? Точно львица, готовая защищать детеныша, она обернулась и пошла в наступление:

— Как ты смел подвергнуть Квинси опасности? ван Хелсинг мог убить его!

— ван Хелсинг пытался обеспечить себе место в истории, выставив меня злодеем перед доверчивым писакой, — без намека на извинения ответил Дракула. Он придвинулся к Мине на шаг, но она, не желая никакого сближения, отвернулась. Темный князь вздохнул. — Я никогда не строил планов мести твоему мужу и его друзьям. Цели этих людей были хоть и ошибочны, но благородны: они всего лишь пытались защитить тебя. Однако ван Хелсинг зашел слишком далеко.

Мина посмотрела через плечо и, когда вспышка маяка осветила окно, увидела, что взгляд Дракулы устремлен к темному горизонту.

— Квинси заставил ван Хелсинга заплатить за его грехи, — проговорил он.

Мина похолодела. В голосе Дракулы чувствовалась скрытая решимость. У него были свои планы на Квинси.

— Ты хочешь отобрать у меня единственного сына?

— Чтобы выжить в предстоящем бою, Квинси надо понять правду. Он должен принять свою истинную сущность.

Сердце едва не выпрыгивало у Мины из груди.

— Не нам решать его судьбу.

Квинси скакал вдоль извилистой бухты. Волны с грохотом разбивались о скалы. Холодный апрельский ветер дул все сильнее. Гремел гром, тут и там в землю били молнии. Небеса призывали к битве.

Лошадь встала на дыбы, пошатнулась и рухнула на прибрежную грязь, скинув с себя всадника. Юноша кое-как вскарабкался на ноги, подошел к животному и опустился перед ним на колени. Бока скакуна покрывала пена, дышал он с натугой и был на грани смерти от изнеможения.

Небо вновь прочертила молния. Вдали, на возвышающемся над морем утесе, были видны руины аббатства.

Лошадь попыталась встать — и упала, не в силах выдержать даже собственного веса. У Квинси не было времени ждать, пока животное придет в себя. Не теряя ни минуты, он продолжил путь навстречу судьбе — пешком, по скользкой каменистой тропинке.

— Времена, когда детей использовали в качестве заложников, давно в прошлом. Оставь моего сына в покое, — отрезала Мина. Она ступила на зыбкую почву: вспоминать о страданиях, которые перенес Дракула ребенком, было опасно. Много веков назад турецкий султан взял по политическим мотивам Влада Дракулу и его младшего брата Раду в плен. Сложно представить, сколько шрамов на душе и теле Дракулы оставили годы, что он провел вдали от семьи. Юношу держали в заточении до тех пор, пока в битве не погиб его отец. Он унаследовал престол Валахии и стал воином Господним. Остаток своей смертной жизни он провел в поисках отмщения. Став бессмертным, Дракула продолжил начатое, веря, что он по-прежнему воин и что Батори и ей подобные — его злейшие враги.

Но Мина не могла допустить, чтобы Квинси стал жертвой в этой нескончаемой битве.

— Квинси заслуживает нормальной жизни. Будет лучше, если я увезу мальчика подальше отсюда. Подальше от Англии. Подальше от Батори.

С ничего не выражающим лицом Дракула погладил рубец на шее. Светлые отметины мало напоминали зияющую рану, которую нанесла ему Батори прошлой ночью. На нем все заживало очень быстро.

— Батори пила и мою кровь. Мы все теперь связаны. Куда бы мы ни бежали, она найдет и нас, и Квинси. Настало время Дать ей отпор.

— Ты слишком слаб для схватки. Он чуть не убила тебя.

Лицо Дракулы омрачила тень. На какое-то мгновение Мина уверилась, что видит боль в его глазах. Затем он отвернулся, сделал глубокий вдох и открыл рот. Однако слов не последовало. Дракула прикрыл глаза, словно набираясь смелости, и лишь тогда прошептал:

— Двадцать пять лет назад меня едва не уничтожили. Сначала Харкер, потом Батори. Мои раны до сих пор не зажили.

Он вновь повернулся к ней лицом и распахнул на себе рубашку.

От ужасного зрелища у Мины перехватило дыхание.

— О господи!

Изрубцованная плоть туго облегала кости; в местах, где Моррис и Джонатан нанесли удары, остались шрамы. Виднелись на его теле и следы того, что сотворила с ним Батори. В памяти Мины возник образ черного сапога, вдавливающего нож Дракуле в грудь. Она не могла отвести взгляда, не могла унять слез, стекавших по щекам. Впервые Дракула обнажил перед ней свои страхи, не побоялся показаться слабым. Теперь между ними не могло оставаться секретов. Любовь Мины к Дракуле всегда граничила со страстью, но этим откровением Дракула вошел в ее сердце и занял то место, которое когда-то принадлежало Джонатану. Мина протянула руки к темному князю, дрожащей ладонью погладила обезображенную грудь.

— Так вот зачем тебе понадобилась помощь Сьюарда… — Все встало на свои места. Она осторожно дотронулась до испещренной шрамами кожи, за которой скрывалось сердце Дракулы. В это место однажды вонзился нож Морриса, из этого места она пила его кровь.

Дракула с нежностью положил свою холодную ладонь поверх ладони Мины, и их пальцы переплелись.

— Я сделал все, что мог, чтобы защитить тебя и Квинси от Батори, — прошептал он. Дракула приподнял ее подбородок, чтобы она могла заглянуть в его темные глаза, словно умоляя увидеть за ними живую душу. — Но теперь выхода нет. Она убьет нас, если только ты не вернешься ко мне.

И все-таки Мина не могла отказаться от веры. Ничего другого у нее не осталось.

— Пусть внешне я все та же молоденькая девчонка, которую ты помнишь, — начала она, не отводя глаз, — за эти годы я стала мудрее. Не важно, как ласково ты говоришь, как нежно прикасаешься, все равно по сути ты — монстр. Убийца.

Дракула выпрямился.

— Я рыцарь Святого ордена Дракона. Стокер и ван Хелсинг не оставили мне иного выбора…

— Сейчас не Средние века. Нельзя убивать человека только потому, что он оклеветал тебя в своем романе, — перебила его Мина.

— При жизни я был дланью Господней, — с вызовом бросил Дракула, — и сражался за христианский мир, не ведая ничего, кроме смерти и жестокости. Я жаждал второй жизни, нового шанса. И когда появилась возможность, ухватился за нее, невзирая на последствия. Да, я восстал из мертвых, но убиваю не ради удовольствия. Кровь, которую я пью, чтобы выжить, — это кровь животных, убийц, насильников и воров. Я вершу справедливость во имя Господа.