Всеобщая история чувств - Диана Акерман

Жизнь учит нас быть настороже. Такие слова, как «ранимая», мы употребляем, если считаем, что прокладываем мост через ров самозащиты и, доверяя другому, впускаем его в цитадель своей жизни. Любовники объединяют свои чувства, сливают свои электрические импульсы, помогают чувствовать друг друга. Когда они соприкасаются, их тела увеличиваются вдвое. Они и в буквальном, и в эмоциональном смысле попадают под кожу друг к другу. Во время полового акта мужчина скрывает часть себя в женщине, а женщина открывает свое тело и добавляет к нему еще один орган, как будто тот должен был находиться там все время. Вся эта беззащитная открытость невероятно рискованна в нашем чопорном, суровом и опасном мире.

Но что, если вы сможете чувствовать любой мир, какой пожелаете? Ученые из подведомственного НАСА Научно-исследовательского центра Эймса, расположенного на Маунтин-Вью, Калифорния, создали и совершенствуют костюм «виртуальной реальности» – маску и перчатки, расширяющие область ощущений человека и напоминающие внешним видом и эффектом волшебные регалии героев, порой упоминаемые в эпических сагах. Облачившись в оборудованные сенсорами перчатки, вы сможете проникнуть в созданный компьютером пейзаж и передвигать там объекты. Наденьте маску – и увидите недоступный или воображаемый мир, как будто он находится прямо перед глазами во всей своей глубине и красочности, – хоть движущиеся песчаные барханы марсианских пустынь, хоть заход на посадку в аэропорту О’Хара в тумане или, допустим, неисправный генератор на космической станции. Зачем, сидя перед экраном у дальней стены комнаты, смотреть, как кто-то разгадывает тайну убийства, если можно надеть маску и перчатки, прийти прямо на место происшествия и искать улики? Но каким же образом удается достичь виртуозного взаимодействия рук, сознания, маски и чувств?

Один из глубочайших парадоксов человеческого бытия состоит в том, что мозг не воспринимает напрямую то обилие ощущений, которыми мы наслаждаемся. Мозг глух, мозг незряч, мозг не ощущает вкуса, мозг ничего не слышит. Он воспринимает лишь электрические импульсы – не медленное таяние шоколада, не соло гобоя, похожее на птичий скандал, не чуть щекотное ласковое прикосновение, не пастельные персиковый и лавандовый цвета заката над коралловым рифом, – только импульсы. Тело – это преобразователь, устройство, превращающее энергию одного рода в энергию другого рода, и в этом его гениальность. Наши тела получают механическую энергию и преобразуют ее в электрическую. Я прикасаюсь к нежному лепестку розы «Мистер Линкольн», и мои рецепторы превращают механическое прикосновение в электрические импульсы, в которых мозг читает: мягкое, гибкое, тонкое, изогнутое, увлажненное, бархатное – похоже на розовый лепесток. Когда Уолт Уитмен заявил: «О теле электрическом я пою»[120], он не знал, насколько точны эти слова. Тело и впрямь поет от электричества, которое мозг искусно анализирует и осмысливает. Так что, в некотором роде, реальность – это устраивающий всех вымысел. А если так, то грызня философов о видимости и реальности просто смешна. Иные существа будут познавать Вселенную иными путями.

Мозг дельфина столь же сложен, как и наш; у дельфинов есть язык, культура и эмоции. У них есть свое общество с кодексами поведения, семейными группами и цивилизацией, но они живут в мире (на «нашей» планете, как мы любим говорить с шовинистической бравадой), невообразимо отличающемся от нашего. Возможно, это должно служить для нас серьезным уроком. В глубине души мы знаем, что наша преданность реальности – всего лишь брак по расчету. Поэтому мы оставляем пророкам, шаманам, подвижникам, религиозным наставникам и художникам возможность достигать высшего знания, в котором они выходят за рамки наших скрупулезных, но ограниченных однообразностью анализа чувств. Они приближаются к неоформленному восприятию природы, которая вливается в бессознательное, в мир снов, в источник мифов. «Вам не изведать радость птиц, несущихся в полете, – / Ведь вы в тюрьме своих пяти убогих чувств живете»[121], писал Уильям Блейк. Мы должны многому научиться у животных в плане чувств и как можно больше узнать о них. В ином случае как мы сможем надеяться стать хорошими попечителями планеты, если все-таки окажется, что это именно наша роль? Как мы будем оценивать свой скромный вклад в хрупкую паутину жизни на Земле? Как будем понимать мышление инопланетян, если удастся вступить с ними в контакт? Как нам глубоко, сочувственно, деятельно понимать друг друга, если мы не будем знать больше о том, как работают ум и чувства? Мы ощущаем наши чувства исключительно личными и спонтанными, порой нам кажется, что они разделяют нас с другими людьми. Но они простираются далеко за пределы личности. Они – продолжение генетической цепи, звенья которой – все, кто когда-либо жил на свете, и все их свойства; они связывают нас с другими людьми и животными сквозь время, расстояния и случайности. Они соединяют личное и безличное, уникальную персону – с ее многочисленными родственниками, индивидуума – с множеством, со всей жизнью на Земле. В фазе расслабления мозговые волны имеют диапазон 8–13 Гц; свет, мигающий с такой частотой, может вызывать эпилептические припадки. Земля нежно трепещет с частотой около 10 Гц. Итак, в глубоком сне мы достигаем синхронизации с трепетом Земли. Во сне мы становимся сном Земли.

Все началось с тайны и закончится тайной. И как бы много из крупных увлекательных первопричин и маленьких увлекательных деталей жизни мы ни исследовали, ни разгадывали и ни заучивали наизусть, нас все равно будут манить колоссальные сферы непознанного. Если неопределенность – суть романтики, то ее всегда будет хватать для того, чтобы будоражить нас и вызывать чувство удивления. Некоторых людей весьма тревожит то, что, с какой бы страстью они ни углублялись в познание, Вселенная остается непознаваемой. «Что касается меня, – написал как-то Роберт Льюис Стивенсон, – то я путешествую не чтобы ехать куда-то, а чтобы ехать. Я путешествую ради путешествия. Самое прекрасное в путешествии – это движение». Самое прекрасное в жизни, настоящие любовные отношения с жизнью заключаются в том, чтобы жить как можно разнообразнее, лелеять свою любознательность, как горячего чистокровного скакуна, каждый день забираться на палубу или мчаться галопом по обожженным солнцем холмам. Без риска эмоциональный пейзаж становится унылым, плоским и лишенным какого-либо движения. И, невзирая на все ее измерения, долины, вершины и окольные тропы, жизнь утратит свою величественную географию, сохранив лишь протяженность. Она началась с тайны и закончится тайной, но до чего же дикая и прекрасная страна лежит между этими крайностями!

Многие друзья и знакомые присылали мне полезные книги и статьи или делились со мною воспоминаниями, связанными с чувственным познанием. В частности, я в долгу перед Уолтером Андерсоном, Рональдом Бакальюи, Уитни Чедвик, Анн Дрюйэн, Тиффани Филд, Марсией Финк, Джеффом Хейнс-Стайлсом, Джинни Мэкин, Чарльзом Мэнном, Питером Мизом, Джозефом Скэллом, Солом Сканбергом, Дейвой Собель, Санди Стелз, Мерлин Таттл и рядом сотрудников Монелловского химического института. Особая благодарность – доктору Дэвиду Кэмпбеллу и доктору Роджеру Пейну, взявшим на себя труд просмотреть мои рукописи в поисках неточностей.