Супердвое: убойный фактор - Михаил Ишков

– Ты у нас неуправляемый, – улыбнулся Трущев, – поэтому я добился, чтобы во время проведения операции «Лодка» тебе была предоставлена свобода рук. Однако имей в виду, если ситуация потребует привлечь Второго, максимум, что тебе позволено, – это консультация и, в крайнем случае, подстраховка. Что касается нобелевского лауреата, не исключаю провокацию со стороны германских спецслужб. Этим следует воспользоваться. Как, решишь на месте, из Москвы всего не разглядишь. Если это будет правильное решение, я поддержу тебя.

– …В Берлине я так и заявил Второму, что меня прислали в тыл врага с целью похитить Бора и переправить его в Советский Союз.

Алекс перепугался, но я успокоил его:

– Трущев с нами.

Он пришел в себя.

– Это меняет дело. А то я решил, что в Москве сошли с ума.

– Пошли искупнемся! – предложил Анатолий Константинович.

Я не смог отказать ветерану.

Уже на берегу он продолжил.

– Череда событий, заставивших одного из отцов-основателей современной физики бежать в Швецию, известна в изложении участников датского Сопротивления, не имевших непосредственного отношения к операции «Июльский снег» – так окрестили ее немцы, – и его помощника Розенфельда, который бежал в Швецию на несколько дней ранее Бора. Очень редко и крайне скупо об этом эпизоде упоминали сын профессора Оге и его супруга Маргарет, сопровождавшие Бора в Мальмё. Сам профессор вообще не комментировал этот момент своей биографии.

Ясность в этом вопросе была также невыгодна лицам, представлявшим германскую сторону, – советнику посольства Дуквицу, а также имперскому уполномоченному в Дании Вернеру Бесту. Они, правда, использовали другой прием. Дуквиц и Бест до предела размазали этот эпизод в общей картине спасения датских евреев в октябре 1943 года. В результате после войны Бест отделался двенадцатью годами заключения, из которых он, «по состоянию здоровья», отсидел только пять. В 1953 году этот матерый нацист, один из создателей РСХА, получил должность в директорате концерна Гуго Стеннеса и в 1989 году мирно скончался в Мюльгейме. В свою очередь Георг Дуквиц, упоминаемый в официальных источниках как некий «таинственный германский дипломат», якобы «негласно предупредивший Бора о его депортации в рейх», в 1971 году получил в Израиле высокое звание «праведника».

Закруткин подобрал плоский, окатанный водой камень и плашмя швырнул его в море. Вода откликнулась четверкой всплесков. Для такого почтенного возраста твердость ветеранской руки была удивительна.

– После разгрома немцев на Курской дуге в Дании заметно активизировалось подпольное движение. Участились случаи нападения на немецкие патрули, волной пошли забастовки. Дальнейший ход событий грозил еще большими осложнениями, а ведь эта страна имела громадное значение для обеспечения обороноспособности рейха. Без датского мяса, молока, масла и картофеля, без датской селедки в Германии начался бы голод. Нельзя сбрасывать со счетов и местную промышленность. Требование Гитлера закрутить гайки и при этом не только обеспечить бесперебойное производство оружия и сельхозпродукции, но и увеличить его, вынуждало германские власти на неординарные решения.

Имей в виду, объявление военного положения означало отмену всех прежних датских законов, введение смертной казни за саботаж и забастовки. Чтобы не допустить нежелательного развития событий и убедить датчан, что они в одной лодке с немцами, в Берлине решили обойтись без крови и для этого задействовать авторитет Бора для умиротворения страны.

Любой ценой!

Пусть ученый с мировым именем призовет своих соотечественников защитить арийский дом. С этой целью оккупационные власти готовы были позволить датским евреям бежать в Швецию. Эту карту они собирались разыграть на переговорах с профессором.

После очередного броска, на этот раз неудачного – кругляш при первом же касании канул в воду, Закруткин задался вопросом.

– Мог ли Дуквиц или сам Бест действовать вопреки воле высшего руководства Германии? Могли ли они закрыть глаза на повальное бегство евреев, тем более что предотвратить его было вполне по силам?

Кто такой Вернер Бест? Отъявленный антисемит, преследовавший евреев еще в 1933 году в Гессене, нарубивший мяса в Польше и во Франции. Один из главных организаторов и участников «Ночи длинных ножей». Кто такой Георг Дуквиц? Военный разведчик, аристократ, прошедший школу в аппарате известного людоеда Альфреда Розенберга, приговоренного к смертной казни в Нюрнберге, так что отбросим в сторону «благородные» побуждения. Понятно, они не могли не задумываться о будущем, ведь за окном был сорок третий год и им было ясно, что разгром рейха – вопрос времени. Тем не менее пойти по собственной инициативе на вопиющее нарушение приказа об «окончательном решении»[69], на котором держалась вся национальная политика Третьего рейха, они никак не могли.

Оккупационный режим предполагал передачу власти вермахту, поэтому ответственность за операцию «Июльский снег» Гиммлеру удалось перекинуть на Канариса, чьим агентом являлся Георг Дуквиц. Хитрый Бест осуществлял лишь общий надзор.

Впрочем, подробности узнаешь у Второго, вопреки запрету Москвы оказавшегося втянутым в самую гущу событий. Это случилось сразу после нашей расшифровки. Удар последовал оттуда, откуда мы менее всего ожидали.

Искупнемся?

* * *

Мы продолжили за ужином в мужской компании – фрау Шеель, сославшись на головную боль, не вышла из номера.

Первым начал барон:

– Провал произошел в воскресенье, после того как мы с Магди провели выходной на Плетцензее. День выдался на редкость жаркий. Я, помню, еще вспоминал Саратов и пляж на Волге. Знаешь, тогда я вдруг обнаружил, что ее худоба вполне может быть расценена как стройность. Это было радостное открытие.

– Vorsicht![70] – предупредил Закруткин.

– Nämlich![71] – откликнулся фон Шеель и предложил Первому сходить за виски.

Когда Анатолий Константинович удалился, барон продолжил:

– Редкие горожане, позволившие себе в удушавшую берлинцев июльскую жару провести несколько часов на пляже, одобрительно посматривали на нас. Офицер-фронтовик, получивший отпуск, встретился с невестой, и теперь они ждут не дождутся, как бы поскорее уединиться.

Здесь Шеель сделал паузу, как бы обдумывая, продолжать или нет, затем спросил:

– Ведь мы работаем над романом, не так ли?

Я кивнул.

– Ведем речь о буднях нелегальной работы? – продолжил допрос Шеель. – О том, на каком пустяке может проколоться самый опытный агент?