Египетский манускрипт - Борис Батыршин

Путейский явно обрадовался интересу попутчиков к знакомой ему теме. Он присел на скамью напротив Олега Ивановича (Ваня пододвинулся к окну, освобождая гостю место) и принялся объяснять:

– В обычных условиях так водят товарные составы, а пассажирским это не разрешено. Два паровоза – это два машиниста, а связи между ними нет. Если что-то надо сообщить на задний паровоз – надо перелезть через тендер и помахать руками.

– Да уж, представляю себе… – буркнул Иван, в памяти которого была еще свежа «поездка» на рутьере. – Тот еще номер…

– Вы правы, юноша, – подтвердил путейский. – И к тому же если паровозы разгонятся, то станут раскачиваться – особенно если у них колеса разного диаметра. Вот, скажем, первый – товарный паровоз Зигля Т-164, а второй – пассажирский Струве П-41. А раскачавшийся паровоз вполне может порвать пути и сойти с рельсов.

Олег Иванович кивнул, соглашаясь:

– Да, это ужасно, господин инженер. Но хватит о грустном: закусим-ка лучше чем бог послал. Вы, наверное, проголодались?

Приветливый путеец сошел верст через двадцать, на каком-то безымянном полустанке. Состав не стал останавливаться, только притормозил; Ваня, высунувшись в окошко, проводил взглядом инженера, который как-то по-особому ловко спрыгнул с подножки. Сойдя, путеец поправил чуть не слетевшую фуражку и помахал недавним попутчикам.

Поезд вновь пошел быстрее; Олег Иванович устроился поудобнее и принялся читать. В Екатеринославе в вагон взяли пачку газет, и он от нечего делать разжился у проводника «Екатеринославскими губернскими ведомостями».

– Между прочим, в Брокгаузе точно так и написано, как этот дядька говорил, – подал голос Ваня, опять взявшись за планшет с Брокгаузом. – Выходит, царский поезд разбился по чьей-то глупости? Вот, слушай:

«Надо сказать, что в таком виде императорский поезд ездил лет десять. Имевшие к нему отношение железнодорожники, да и сам министр путей сообщения, знали, что это технически недопустимо и опасно, но не считали возможным вмешиваться в важные расклады придворного ведомства…

Анатолий Федорович Кони, допрашивавший Посьета, попытался выяснить, почему тот не обращал внимания государя на неправильный состав поезда. Посьет сказал, что очень даже обращал – еще Александра II. Десять лет назад присутствовал при встрече на вокзале германского императора. Быстро подлетевший к перрону немецкий поезд сразу же остановился. «Вот как это у них делается! – сказал Александр. – А мы замедляем ход и подползаем к станции».

– То есть император сам и потребовал, чтобы поторопились? – допытывался Ваня. – А спорить с ним никто не посмел?

– А куда им деться? – резонно возразил отец. – Государь все-таки. Александр Миротворец вообще был известен… то есть сейчас известен крутым нравом; ему мало кто решается перечить.

Иван продолжал читать вслух:

«…Железнодорожный персонал чрезвычайно заботился об удобстве и спокойствии государя. Положено было, например, самые тяжелые вагоны подцеплять в начало состава, за паровозом. Но там же дым, гарь, шум – и тяжелые царские вагоны ставили в середину. У всех пассажирских поездов полагалось после смены паровоза проверять тормоза: отъезжая от станции, поезд разгоняли и подтормаживали. Но венценосное семейство не осмеливались подвергать лишним толчкам и тряске, поэтому тормозов не проверяли…»

– Ну ничего же себе! – продолжал возмущаться мальчик. – Царя по дурости и нерешительности угробили! Вот уж точно – «защита от дурака» рулит…

– Может, и угробили, – ответил отец. – А может, там еще что-то было. Ходила версия, что крушение вызвано взрывом бомбы, которую заложил помощник повара, связанный с революционерами. Заложив бомбу с часовым механизмом в вагон-столовую, он рассчитал момент взрыва ко времени завтрака царской семьи, сошел с поезда и сбежал за границу. После таких происшествий всегда полно слухов. Говорили даже, что в вагон бомбу принес какой-то мальчик – под видом мороженого.

– Это что за взрывчатка нужна, чтобы одной пачкой поезд завалить? – недоверчиво спросил Иван. – Динамит, что ли?

– Не хватит, – покачал головой отец. – Но речь шла не об обычном брикете мороженого, а о целой коробке. А мальчик – рассыльный из станционного буфета.

– То есть, выходит, и этого Александра угробили террористы?

Олег Иванович пожал плечами:

– Возможно. Хотя это только версия.

– Мочить их надо, – решительно заявил Иван. – В сортирах.

– А если это не теракт? Вот замочишь ты помощника повара – а он ни при чем. Мало того что человека зря погубишь – так и катастрофы не предотвратишь; на состоянии поезда это никак не скажется.

Ваня задумался.

– Да, точно… Тогда надо и то и то – для верности. Только что с поездом делать?

– Не знаю. – Олег Иванович вновь уткнулся в «Губернские ведомости». – Я в железных дорогах не очень…

– Ничего, – решительно мотнул головой Ваня. – Приедем домой, почитаю в Инете – придумаем что-нибудь.

– Все-то тебе в Инете искать, – недовольно отозвался отец. – Готовые рецепты вам подавай….

– А что делать-то? – растерялся Иван. – Мы же сами в этом не разбираемся!..

– Ну, можно, скажем, стукануть жандармам, что революционеры готовят покушение – хотят пути испортить. Тогда они каждый костыль в шпалах обнюхают. Может, и найдут чего. Или, скажем, пустить вперед порожняк…

– Опять ты за свое! – недовольно покачал головой отец. – Ну хорошо, предотвратишь ты эту катастрофу. А дальше что? Я, конечно, точно не знаю, но думаю, что в реальности после того случая все отвечающие за царский поезд стали стократ внимательнее. А теперь? Останутся такими же разгильдяями – и рано или поздно несчастье повторится, только, может быть, на этот раз Александр уже погибнет! Это как с «Титаником» – стоило ему потонуть, и во всем мире стали следить, чтобы спасательных шлюпок хватало на всех, кто есть на борту. А не столкнись он тогда с айсбергом – так и осталось бы все по-прежнему, пока не случилось бы столь же страшное несчастье. Нет, если уж устранять причину – надо копать куда глубже, чтобы подобной коллизии вообще быть не могло…

Опять заскрипело, залязгало – поезд тормозил.

– Харьков, господа пассажиры! – раздалось по вагону. – Поезд стоит тридцать минут.

– Ну вот. – Олег Иванович поднялся, складывая газету. – Уже и Харьков. До Москвы осталось всего-то верст пятьсот. Пошли буфет, что ли, поищем?

– Так. Надеюсь, вы понимаете всю серьезность своего положения, господин Стрейкер?

Геннадий нарочно начал разговор – какой разговор? допрос! – с эдакой киношной фразы. Собеседник все равно фильмов не смотрел, а высокопарный стиль старых детективов помогал вождю БПД настроиться на подходящий лад.

– Не буду скрывать, мы еще не решили, как с вами поступить. И выбор этот будет во многом зависеть от того, что вы сейчас нам скажете.