Бесстыдница - Генри Саттон

— Мне, кажется, это уже звучит не столь зловеще.

— Нет, наоборот. Так, во всяком случае, я считаю. Ты только подумай немного над этими строками, и ты поймешь, насколько мы все беспомощны, бессильны и одиноки.

— Мне вовсе не одиноко тут с тобой.

— Возможно, — согласился Мередит. — Даже в нашем безумном мире выдаются порой спокойные минутки. Не хочешь бренди с кофе?

Чуть поколебавшись, Джослин ответила:

— Хочу, но предпочла бы, чтобы мы поехали ко мне.

— Увы, не могу.

— Почему не можешь?

— Меня ждут на приеме, на который поехала Нони.

— Господи, неужели ты не можешь от него отвертеться?

— Нет, — покачал головой Мередит. — Возможно, я не должен тебе это говорить, но я живу здесь с ней. А наша встреча… Понимаешь, это вроде трюка старого игрока в покер. Показываешь лучшую карту, чтобы все подумали, что ты блефуешь. Я показал тебе Нони, потому что это был лучший способ, чтобы тебя одурачить. Прости, пожалуйста.

— Ничего, — сказала Джослин. — Тебе не за что извиняться. Но и голову из-за нее терять тебе тоже не пристало.

— Увы, ничего другого мне не остается. Ей девятнадцать. Мне — пятьдесят два. Кроме нее, меня больше ни на кого не хватает. Не знаю, можешь ли ты в это поверить?

— Поскольку мне больше ничего не достается, остается только поверить, — с наигранной веселостью произнесла Джослин.

Она встала из-за стола. Мередит тоже поднялся.

— Разве тебе уже пора? — спросил он.

— Да, мне лучше уйти, — сказала Джослин.

Как ни в чем не бывало она запечатлела на его щеке поцелуй, пытаясь скрыть досаду и разочарование. Затем, медленно и небрежно вышагивая, она покинула ресторан, пересекла вестибюль и не спеша вышла к стоянке.

Вернувшись в мотель, Джослин плюхнулась в кресло, закурила и поняла, что не может больше оставаться одна в пустом номере посреди голой пустыни. Она поспешно собрала вещи, покидала их в дорожную сумку и погнала автомобиль в Лос-Анджелес.

Десять дней спустя, ближе к вечеру Мерри позвонил Артур Уеммик. Она только что вернулась со съемок. Телефон она услышала еще с порога, подбежала и схватила трубку.

— Мерри? Это Артур.

— Да?

— Ты видела последний номер «Пульса»? Я имею в виду сегодняшний.

— Нет.

— Тебе нужно прочитать. Прислать его тебе?

— Нет, я могу выйти и купить, — сказала Мерри. — Так будет быстрее. Так что спасибо, не беспокойтесь.

— Хорошо. Только перезвони мне, когда прочтешь, ладно? Если не застанешь меня здесь, то я буду дома.

— Хорошо, — сказала Мерри. — А что… Очень плохо, да?

— Да, хорошего мало.

— О'кей. Спасибо, что предупредили.

Мерри положила трубку и спустилась к машине. «Пульс» она купила в киоске на Сансет-стрип. Развернув журнал прямо в машине, она начала перелистывать страницы с конца, пока не нашла раздел «Зрелища и развлечения». Читая статью, Мерри чувствовала, как выступившие капельки пота легонько пощипывают кожу на лбу и на верхней губе.

Статья была гнусная, мстительная, и — самое скверное — Джослин Стронг притворялась понимающей, участливой и сочувствующей. Что сочувствует и Мерри и ее отцу. Мерри была представлена развязной и взбалмошной особой, которая не отдает себе отчета в своих поступках, а в голом виде согласилась сниматься, поскольку отчаянно мечтала о том, чтобы добиться похвалы Кляйнзингера. А нужда в его похвале объяснялась, по мнению Джослин, словами Мередита: «Я не смог стать настоящим отцом для Мерри. Да что там настоящим — хоть каким-то отцом. То, что она стала сниматься в кино, означает, что между нами, возможно, есть еще близость и взаимопонимание. И меня это, естественно, радует».

А дальше — еще хуже. «Потягивая изысканное французское вино в ресторане роскошной гостиницы, Мередит Хаусман добавил: «Я знаю, что такое жизнь. Чего от нее можно ожидать. И я знаю, что надежды Мерри на то, чтобы обрести счастье, довольно призрачны».

Мерри перечитала статью дважды. Ей, пожалуй, досталось все же меньше. Джослин Стронг уколола ее лишь однажды: «Я уже взрослая девушка, — надменно заявила девятнадцатилетняя старлетка».

Слова эти она произнесла вовсе не «надменно». Какая низость!

Отложив журнал на соседнее сиденье, Мерри вернулась домой. И тут же перезвонила Уеммику.

— А как отреагировал мой отец? — спросила она.

— Он очень волнуется из-за тебя.

— Ерунда какая, — сказала Мерри. — Основной удар направлен против него.

— Он это понимает. И знает почему. Его беспокоит только то, что ты можешь обидеться.

— У вас есть номер его телефона?

Уеммик продиктовал ей незарегистрированный номер телефона Мередита, не задавая лишних вопросов. И Мерри была ему за это признательна.

— Он сейчас в Малибу, — пояснил Уеммик.

— Спасибо, — поблагодарила Мерри. — Я ему позвоню.

— Хорошо.

Мерри надавила на рычажок, а потом набрала отцовский номер.

— Да? Слушаю.

— Папочка? Это Мерри!

— Ты уже видела?

— Да. Совсем недавно.

— Мне очень жаль, что так вышло, — сказал он. — Боюсь, что не слишком помог тебе. Но меньше всего на свете я хотел тебя обидеть.

— Папочка, все это ерунда, яйца выеденного не стоит, — сказала Мерри. — Я расстроилась из-за тебя. Уж слишком это нечестно по отношению к тебе.

— Ничего удивительного. Эта журналистка жаждала моей крови.

— Но почему?

— Гнев оскорбленной женщины страшнее огня ада, — горько усмехнулся Мередит. — К тому же это слишком сложно, чтобы объяснять по телефону. Послушай, а откуда ты звонишь?

Мерри рассказала, где сейчас живет.

— А почему бы тебе не приехать ко мне?

— Я была бы счастлива.

— И я буду очень рад.

— Тогда я сажусь в машину и мчусь к тебе.

Мерри положила трубку и швырнула журнал в мусорное ведро. Плевать ей на эту статью. Теперь ей на все плевать. Она захлопнула дверь и быстро спустилась к машине.

Автомобиль несся к западу. Мерри наблюдала через лобовое стекло за солнцем, плавно садившимся в жидкие облака. Журнальная статья больше ничего для нее не значила. Хотя кое-что все же значила. После разговора с отцом статья из грязной пакости превратилась в огромную, радужную и прекрасную рождественскую открытку.

— Будьте счастливы! — провозгласила Мерри, поднимая бокал с шампанским.