Княгиня - Петер Пранге

— Я восхищен замыслом вашего святейшества, — помедлив, чтобы скрыть замешательство первых секунд, ответил Лоренцо. — Широкие улицы и просторные площади не только удобны для горожан, но и привлекают гостей из разных стран.

— Нам известно твое умение сразу же вникать в суть, кавальере.

— Для расширения площади в соответствии с замыслом вашего святейшества потребуется спрямить прилежащие улицы и снести очень много мелких, старых построек — величественным зданиям необходимо много места для обозрения…

— Совершенно верно, — во второй раз перебил его Александр, — именно поэтому тебе будет предоставлена неограниченная свобода действий. Сноси все, что сочтешь необходимым, чтобы в полной мере развернуть дарованный тебе Богом талант.

Поглаживая бородку, папа поглядывал на Бернини глубоко посаженными темными глазами, горевшими от волнения. Его орлиный нос, казалось, еще больше заострился.

— Может, у тебя уже родилась идея на сей счет, кавальере?

Лоренцо не торопился с ответом. Что себе думает этот папа? Послушать его, так у тебя в голове должен быть некий механизм для производства идей и замыслов? Тем более что предложенный Александром план отличался небывалым размахом. Необходимо время, чтобы все как следует обдумать и рассчитать. Уповая на то, что Александр не заметил его смущения, Лоренцо решил испросить у его святейшества неделю-две на обдумывание.

— С милостивого разрешения вашего святейшества… — начал он и тут же умолк на полуслове.

Вот оно, озарение!

Раскрыв от удивления рот, он уставился на Александра. Понтифик возвышался над ним на троне подобно монументу — величественно спадающие складки мантии, гордо возлегавшие на подлокотниках холеные руки, будто стремившиеся объять весь просторный зал для аудиенций… И тут Лоренцо понял: этот человек и есть олицетворение истинной католической веры и святой римской церкви, они воплощались в нем!

Не раздумывая более над смыслом того, что сейчас скажет, Лоренцо заговорил:

— Я вижу в вас, ваше святейшество, воплощение святой церкви. Тиара на голове вашей — это купол, ширина ваших плеч — фасад, руки — аркады, расходящиеся от центра ноги можно сравнить с устремляющимися к площади улицами. Да-да, ваше святейшество, — добавил он, внезапно осознав всю логичность и завершенность своей концепции, — так, и только так я представляю себе новую площадь.

Брови Александра удивленно взлетели кверху.

— По-твоему, церковь наша — фигура человека?

— Да, ваше святейшество, — ответил Лоренцо, гордо вскинув голову. Теперь он уже ни на минуту не сомневался, что избранный им замысел верен до конца. — Символ Богочеловека и одновременно величественный символ Его наместника на земле.

— Вижу, мы сделали верный выбор, назначив тебя для выполнения этой задачи, — благосклонно кивнул Александр, протягивая Бернини руку, будто собираясь благословить зодчего. — Милостью нашей ты назначаешься архитектором Апостольской палаты с жалованьем в двести шестьдесят скуди. А теперь ступай и принимайся за работу. Я с нетерпением буду ждать, когда ты явишься ко мне с планами — не только в голове, но и на чертежах.

Шагнув вперед, Лоренцо склонился, чтобы почтительно припасть к руке понтифика, и стоило его устам прикоснуться к перстню папы, как он ощутил снизошедшее на него волной благостное удовлетворение. Придворный архитектор папы — такого титула за все эти годы Лоренцо Бернини не удостаивался. Иннокентий не даровал бы ему этого титула, затянись его понтификат и на сотню лет. Теперь один-единственный вопрос не давал покоя Лоренцо.

— Ты желаешь что-то спросить?

Замешательство Бернини, похоже, не укрылось от Александра.

— Да, ваше святейшество, — ответил Лоренцо. — И вот о чем: донна Олимпия — она и на период вашего понтификата будет надзирать за ходом всех строительных работ в Ватикане?

— Я требую встречи с папой!

— Сожалею, ваше высочество, но их святейшество предаются размышлениям.

— Как, опять? — переспросила донна Олимпия, кипя от бешенства. — Он предавался размышлениям вчера, позавчера — всю эту неделю он только и знал, что размышлял! Если его святейшество и далее продолжит в том же духе, то, не ровен час, небеса призовут его к себе гораздо скорее, чем он рассчитывает.

Да, папа Александр оказался не только знатоком и тонким ценителем архитектуры и искусства, он ко всему иному и прочему был человеком глубоко и по-настоящему верующим, отличался чистотой и строгостью нравов. Поэтому римляне вздохнули с облегчением, узнав о его избрании папой. Издавна кардинал Киджи, человек с гордой осанкой, аккуратно подстриженной черной бородой и живыми, проницательными темными глазами, своей порядочностью завоевал расположение римлян и, оказавшись у кормила верховной власти, не собирался разочаровывать сограждан. Теперь, когда над Римом воцарился его фамильный герб — звезда над холмом, — он сделает все для укрепления пошатнувшегося авторитета власти. Без оглядки на даруемые сословной принадлежностью привилегии он принялся быстро избавляться от ставленников своего предшественника, и длинный список их, ко всеобщему удовлетворению, возглавила донна Олимпия.

Три дня спустя после погребения папы Иннокентия — расходы на похороны в конце концов взял на себя настоятель собора Святого Петра — невестка почившего в бозе папы, а также все его ближайшие родственники получили извещения с печатью Рота Романа — высшего суда Ватикана. Скупым канцелярским языком их ставили в известность о том, что начато расследование их деятельности в период понтификата Иннокентия. Далее перечислялись восемь пунктов, по которым им предъявлялось обвинение в совершении тяжких преступлений: от клятвопреступлений до мздоимства и незаконного использования государственной казны. С тех пор донна Олимпия и повадилась по утрам в Ватикан испрашивать аудиенции у папы. Тщетно — камергер Александра, лакей, которого ей еще совсем недавно ничего не стоило стереть в порошок, нынче взирал на нее с высокомерием дворцового повара, у которого нищенка пытается выклянчить остатки вчерашнего супа. И донна Олимпия была вынуждена собрать в кулак все свое мужество и самообладание, чтобы не наградить его пощечиной.

— Извольте передать его святейшеству, что завтра утром я приду снова!

— Думаю, в этом нет смысла, донна. Его святейшество просил передать вам, что вы в свое время имели возможность постоянно лицезреть папу, так что в будущем, вероятно, вам лучше воздержаться от этого удовольствия.

— Я все равно приду и буду пытаться добиться аудиенции у его святейшества.

— Не рекомендовал бы. — Теперь перед ней стоял уже не просто высокомерный камергер, а наделенный немалыми полномочиями чиновник. — Его святейшество велит вам переехать для проживания на вашу родину в Витербо и там дожидаться исхода начатого против вас процесса.

Смысл сказанного не сразу дошел до донны Олимпии. В явном замешательстве она повернулась и поспешила вниз по ступенькам папского дворца к поджидавшему ее экипажу, рассчитывая по пути домой собраться с мыслями и трезво оценить происходящее, однако пьяцца Навона располагалась неподалеку, и даже по прибытии в палаццо Памфили она так и не смогла осознать чудовищность случившегося: Фабпо Киджи изгоняет ее из города, ее, донну Олимпию, властительницу Рима!