Гидеон из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

– Нет. Ко всему прочему, Нав… он не выносит того, что считает предательством.

Выходит, это жалкая мрачная месть Крукса, его истовое желание дотла выжечь любой призрак восстания, заставило призрак Глаурики вернуться на родную планету. Гидеон промолчала. Сайлас Октакисерон знал больше, чем следовало, но если Харроу обнаружила бы это сейчас, то побежала бы к нему в ночной рубашке, с мешочком костей и очень сосредоточенным видом.

– Дебил, – сказала она вместо этого. – Я никогда не была верна Дому, ни единого дня. И все равно видела тебя голой.

– Спи, Гидеон.

Она заснула, и впервые за долгое время ей ничего не снилось.

– Это жульничество, – угрожающе сказала Харроу.

– Мы просто изобретательны, – возразил Паламед.

Они стояли перед дверью лаборатории, которой Гидеон никогда не видела. Эту дверь ничто не скрывало, просто она располагалась в максимально неудобном месте, в самой верхней точке башни. Колени Гидеон явно возражали против такого количества ступеней. К тому же дверь таилась в самом дальнем конце коридора террасы, где в разбитые стекла светило солнце.

Терраса эта явно собиралась развалиться со дня на день, так что Гидеон старалась держаться как можно ближе к внутренней стене коридора, на тот случай, если большая часть пола неожиданно рухнет с башни дома Ханаанского.

Ликторская дверь оказалась такой же, как и все остальные, – настороженные обсидиановые глаза в резных обсидиановых костях, черные колонны, отсутствие ручки и затейливый символ, отличающий эту дверь от двух других, которые видела Гидеон. Здесь это были три кольца, соединенные одной чертой.

– Ключа у нас нет, – говорила Харроу, – а значит, нет и разрешения на вход.

– Я прошел испытание, – Паламед махнул рукой, – у нас есть право на ключ. Технически это то же самое.

– Это абсолютно не то же самое.

– Смотри. Если вести запись, а я веду, значит, ключ от этой комнаты сейчас находится у Сайласа Октакисерона. Он принадлежал госпоже Септимус, но Сайлас его забрал. Это значит, что единственный способ войти для любого из нас – победить Колума из Восьмого дома в честном поединке…

– Я могу с ним справиться, – сказала Камилла.

– Я почти уверена, что я тоже, – добавила Гидеон.

– …и надеяться на то, что Октакисерон отдаст ключ. А он не отдаст, – торжествующе продолжил Паламед. – Преподобная дочь, ты не хуже меня знаешь, что Восьмой дом не допустит и тени честной игры на пути своего священного долга: делать, что им хочется.

Харроу раздирали противоречия.

– Это не обычный замок. Мы не сможем просто… открыть его осколком кости, Секстус.

– Конечно нет. Я же говорю. Госпожа Септимус позволила мне подержать ключ. Я адепт Шестого дома. С тем же успехом она могла вручить мне силиконовую модель этой гребаной хреновины. Я могу изобразить каждую деталь этого ключа на микроскопическом уровне. Но что мне делать, вырезать его из дерева, что ли?

Харроу вздохнула. Потом порылась в кармане и вытащила осколочек кости, который положила на правую ладонь.

– Ладно. Опиши его.

Паламед посмотрел на нее.

– Быстрее давай, – поторопила она, – не хочу, чтобы нас нашли Вторые.

– Это… ну, это ключ. Длинный, с несколькими зубцами. Я не могу описать молекулярную структуру, будто чье-нибудь платье!

– И как, интересно, я должна его воспроизвести? – вопросила Харроу. – Я не могу.

– Ты ведь прошла «Отклик»? Должна была, у тебя есть ключ. Тут то же самое. Я буду думать о ключе, а ты посмотришь на него моими глазами.

– Секстус, – мрачно сказала Харроу.

– Погодите, – вмешалась заинтригованная Гидеон, – ты будешь читать его мысли?

– Нет, – хором ответили оба некроманта. Паламед добавил:

– Ну, что-то вроде того.

– Нет, – повторила Харроу, – ты же помнишь испытание, Нав. Я тогда не могла прочесть твои мысли. Скорее я заимствовала восприятие.

Она повернулась к Паламеду:

– Секстус, это было достаточно хреново даже с моим собственным рыцарем. Тебе придется сильно сосредоточиться на ключе. Если ты отвлечешься…

– Он не отвлекается, – сказала Камилла, как будто в прошлом это уже вызывало вопросы.

Паламед закрыл глаза. Харроу злобно пожевала губу и закрыла свои. Добрых тридцать секунд не происходило вообще ничего. Гидеон умирала от желания пошутить, просто чтобы получить какую-то реакцию, но тут крошечный кусочек материи на ладони Харроу задергался. Изогнулся, начал растягиваться, превращаясь в длинный тонкий стержень. Прошла еще пара секунд, и с одной стороны проклюнулся костяной шип. Потом еще один. Гидеон реально впечатлилась. Когда Харроу мучила ее в Дрербуре, то использовала кости только как семена и полуфабрикаты. Сшивала их в колючую проволоку, хватающие за лодыжки руки, пинающие ноги, кусающиеся черепа. Это было что-то новенькое. Она использовала кость, как глину, вещество, которому она могла придать не только заранее определенную форму, но и совершенно новую, превратить в новый предмет. Кажется, ей это давалось нелегко: она хмурилась, и на тонкой шее уже появились первые следы кровавого пота.

– Концентрация, Секстус, – проскрипела она. Предмет на ее ладони уже был несомненным ключом. Гидеон видела три отдельных зубца, которые плавились и изгибались, пока Харроу доделывала мелкие детали. Ключ задрожал, и на мгновение показалось, что он сейчас спрыгнет с руки. Но внезапно он замер. Харроу открыла глаза, поморгала и подозрительно на него уставилась.

– Не сработает, – сказала она, – я никогда раньше не работала с такими мелочами.

– Так она всегда говорит, – пробурчала Гидеон вполголоса.

Паламед тоже открыл глаза и выдохнул, кажется, с облегчением.

– Все будет хорошо, – неуверенно сказал он, – давайте попробуем.

Он пошел к черной каменной двери. За ним шли Харроу, оба рыцаря и пять скелетов, которых она, не слушая возражений, сотворила по пути сюда.

Паламед взял новенький костяной ключ, осмотрел его, примерил к замку и решительно повернул налево. Механизм щелкнул.

– Господи, – сказала Харроу.

Секстус конвульсивно дернул рукой.

– Ладно, – сказал он, – вообще-то я не думал, что у нас действительно получится. Отличная работа, Преподобная дочь. – Он отвесил ей насмешливый поклон.

– Да. И тебя поздравляю, Страж.

Он открыл дверь, за которой ждала глухая чернота. Харроу придвинулась ближе к Гидеон и шепнула:

– Если что-то шевельнется…