По ту сторону Нила - Николь Фосселер

– Я знаю. – Веки Грейс задрожали, и на лицо хлынули слезы. – Но я не могу сдаться просто так. – Она смотрела на Леонарда с вызовом и в то же время умоляюще. – Все говорят мне, что его давно нет в живых, что я должна понять и принять, но… я не могу.

– Иди ко мне, – прошептал Лен и крепко прижал ее к себе.

Он гладил ее по волосам, вынимая из них оставшиеся шпильки, по вискам, щеке, спине. А потом Грейс почувствовала вкус его губ.

И это не был поцелуй понарошку, какими они обменивались много лет назад перед отъездом Лена за границу, а Грейс – в Бедфорд. Поцелуи за живой изгородью в саду или в темном углу бального зала, в которых ничего не было, кроме смеха и глупости. Теперь они целовались всерьез и чем нежнее ласкали губы Лена ее рот, чем глубже проникал в него его язык, тем теплее и тяжелее становилось у Грейс в желудке, а голова делалась легкой и пустой.

Грейс издала гортанный звук, когда Лен скользнул губами по ее шее и поцеловал в ключицу, а потом, зарывшись лицом в ткань рубахи, принялся ласкать ей грудь. Его дыхание через ткань обжигало кожу. А когда Лен проводил пальцами по ее ребрам, талии и бедрам, Грейс пробирала сладкая дрожь. Лен засунул руку между ее ног, и Грейс почувствовала себя перезрелым персиком, который нужно немедленно сорвать и съесть, пока он не испортился. Ей так хотелось быть любимой и наслаждаться этой страстью еще и еще. То, что Леонард делал сейчас своими руками и ртом, было приятно, блаженно, здорово и… фальшиво. Да, Грейс чувствовала: что-то здесь не так.

Джереми. Нет. Леонард. Нет. Нет. Джереми.

Внезапно будто что-то оборвалось внутри, и Грейс пробудилась. Тело напряглось до последнего мускула.

– Нет! – закричала она. – Прекрати! Прекрати!

Грейс забила руками и ногами, как сумасшедшая, и Лен схватил ее за запястья.

Не сразу дошел до ее сознания его голос: «Тшшш, Грейс, тихо… Все хорошо». И она снова упала в его объятья.

– Господи! – всхлипывала Грейс. – Я с ума сошла, я больше ничего не понимаю… Где правда, где ложь….

– Все хорошо, – успокаивал ее Лен, укачивая в объятьях, как младенца. – Все хорошо. – Он осторожно отнял от груди ее лицо, погладил по щекам и заглянул в глаза. – Я ничего не желаю больше, чем быть с тобой, Грейс. Я хочу, чтобы когда-нибудь это колечко, – он тронул голубой камешек на ее пальце, – перестало играть роль обманки. Для меня, Грейс, ты та же, что и всегда. Но я буду ждать, сколько тебе нужно, даже если это займет годы. – Он хотел поцеловать ее в лоб, но она увернулась. – Хочешь остаться одна?

Грейс кивнула, и Лен соскочил с кровати, обулся и взялся за пиджак. В дверях он обернулся.

– Я не хочу навязываться, Грейс, и ничего от тебя не требую. Я просто буду ждать, когда ты захочешь ко мне вернуться. Спокойной ночи.

Ночью Грейс никак не могла уснуть и долго размышляла, глядя в потолок, сомневалась и взвешивала. Она была потрясена тем, как легко все получилось, как сильно оказалось искушение и как близко падение. Все почти произошло само собой.

Рассудком она понимала, что Джереми давно нет в живых и люди правы. А значит, ее идея разыскать его в Омдурмане – чистый бред от начала и до конца, между тем как риск не вернуться довольно велик. До сих пор она не думала об опасности, это предприятие было для нее чем-то вроде бешеной скачки, верхом или в тюльбери. И только сейчас Грейс по-настоящему содрогнулась от ужаса.

Но ведь еще не поздно вернуться, выйти замуж за Леонарда. После ее прощальной записки дома, должно быть, думают, что они друг от друга без ума. Тогда ее ждет завидная жизнь в Гивонс Гров, в окружении любимых с детства людей. А вчера вечером тело ясно дало ей понять, чем станет для нее первая брачная ночь и все последующие.

Именно к такой жизни она себя и готовила, пока однажды в ноябре Стивен не привел к ним в дом Джереми. И как теперь ей перед алтарем принести клятву верности Леонарду, если сердце по-прежнему принадлежит Джереми и упорно отказывается верить в его гибель?

Леонард не будет давить на нее, и в нем она не сомневается. Но себе она уже не доверяет. И чем больше она думает и полагается на здравый рассудок, тем больше слабеет. И это она, Грейс, к ногам которой всегда падало все, чего она ни пожелает!

Грейс села на кровати, отыскала упавшие шпильки и кое-как засунула их в волосы. Потом опустилась на колени возле дорожной сумки и принялась собирать вещи для предстоящей поездки. Кусок мыла и прочие туалетные принадлежности. Комплект нижнего белья и пара чулок. Кожаная фляжка. Матерчатая сумка через плечо, купленная здесь, в Каире. Грейс взвесила в руке кошелек и задумалась. Это деньги Лена, которые они поделили между собой накануне путешествия. Своих у нее нет. Без согласия отца она не может воспользоваться банковскими сбережениями. Кроме того, Лен дал ей револьвер со всеми необходимыми боеприпасами и складной нож, и все это тоже нужно взять. А вот и коллективный кадетский снимок. Ей стыдно смотреть в глаза Джереми после того, что было вчера. Стратегический запас писчей бумаги… Грейс взяла листок, карандаш и села к столу.

Дорогой Лен,

Я пришла к выводу, что должна продолжить это путешествие в одиночку. Оставь меня и возвращайся домой.

Понимаю, что поступаю в отношении тебя непорядочно, однако, надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.

Спасибо за все.

Грейс.

Но не успела Грейс дописать последнее слово, как мужество покинуло ее. Что она делает? Грейс закрыла лицо дрожащими ладонями. Нет, она больше не Грейс Норбери. Та не ранила близких и любящих ее людей только ради того, чтобы добиться, чего хочет, и не бросалась очертя голову в безумные авантюры. «Должно быть, я сошла с ума, – снова подумала Грейс. – Ведь человек может лишиться рассудка от боли, не так ли говорила миссис Данверс? Возможно, она имела в виду не только физическую боль».

Где-то за окнами шумел Каир. Однако она не слышала городских звуков за ударами сердца и шумом, который стоял в голове. Происходящее казалось Грейс нереальным, равно как и то, что она собиралась предпринять. «Я сошла с ума», – сказала себе Грейс еще раз, прикладывая к письму кольцо с голубым камешком. А потом встала, накинула свой балахон и укутала голову шалью, концы которой обвязала вокруг шеи, повесила на плечо сумку и фляжку и сунула ноги в сапоги.

Грейс на цыпочках вышла в коридор и спустилась по лестнице. Она миновала сторожа, дремавшего за столом в холле, уронив голову рядом с зажженной лампой, и выскользнула наружу.

Кофейня была открыта. Грейс оглядела немногочисленных посетителей и сделала глубокий вздох.

– Ассалям-алейкум, – робко начала она и тут же перешла на английский. – Где я могу найти драгомана Аббаса?

Несколько мужчин равнодушно посмотрели в ее сторону.

– Драгомана Аббаса? – чуть громче повторила Грейс, но к ней уже, похоже, потеряли всякий интерес.

Вдруг от задней стены отделилась вытянутая, худая фигура в развевающемся бледно-голубом балахоне и белой шапочке, и по каменному полу зашлепали кожаные сандалии. Грейс разглядела мальчишеское лицо с легким пушком на подбородке. Юноша что-то сказал по-арабски и кивнул в сторону переулка. Грейс недоуменно пожала плечами. Тогда он сделал знак следовать за ним и пошел впереди, непринужденно, даже слегка вразвалку, как ходят моряки. У Грейс похолодело в желудке. Чтобы придать себе уверенности, она запустила руку в сумку и нащупала заряженный револьвер.