На диете - Сьюзен Сассман

– Теперь-то я это понимаю, – согласилась Рикки. – А тогда нет. Тут ты стала полнеть, и я решила – ага, вот и доказательство. Папа прав, тебе на него наплевать.

Она опустила голову и украдкой вытерла слезы. Я придвинулась к ней, обняла, заслонила от чужих любопытных взглядов. Рикки давилась слезами и пыталась просить прощения – и за свое тогдашнее презрение, и за теперешнюю жестокую правду. Я гладила ее по волосам, ласково шептала что-то утешительное. Слава богу, она избавилась от этой постыдной тайны.

Черт с ними, с былыми похождениями Фрэнклина. Со мной моя дочь, которую я так боялась потерять. Она доверяет мне и любит по-прежнему. Еще летом, когда забрала детей из лагеря, я об этом и мечтать не смела. Ее враждебность, мои обиды нам обеим мешали дышать. Тогда мы с Рикки договорились отбросить прошлое и начать все заново.

Перемирие было шатким и давалось трудно. Она поговаривала даже, что переберется жить к Фрэнклину. Скрепя сердце я признала за ней право самой сделать выбор. Но я очень ее люблю, добавила я, и буду по ней тосковать. Время шло, Рикки не спешила с переездом, – наверное, чувствовала, что отцу нет до нее никакого дела. А мы с ней мало-помалу вновь научились доверию и любви. И Рикки осталась.

– Прости, что расстроила тебя, мама. Но он тебе изменил вовсе не потому, что ты поправилась. Я легко улыбнулась ей.

– Спасибо, родная. Если честно, я и сама так думала.

Тут подлетел Джейсон и уселся напротив нас. Воровато оглядевшись, он вытянул из кармана пакет с жареной картошкой и довольно захрустел. Проносить в этот ресторан еду запрещалось, но я смолчала. Если даже его застукают и выставят вон, беда невелика – подождет за дверью. Теперь мои дети сами отвечают за свои поступки, а жить с сознательными людьми – одно удовольствие. Рикки напоследок шумно всхлипнула в салфетку, и Джейсон с любопытством оглядел зареванную сестру.

– Эй, что это с ней?

Я отшутилась:

– Так, девчоночьи тайны.

– Мам, там такие пончики!...

– Как только в тебя все это влезает? – рассмеялась я и полезла за кошельком.

* * *

Кэтлин, обвешанная пестрыми пакетами, едва втиснулась в небольшую кухню.

– Боже, какие ароматы! Чесночный хлеб! – Она завалила припасами весь стол. – Я уж думала, что ненароком померла и угодила в итальянский рай.

– Ведь ясно сказала – не смей ничего тащить. Ну как я втисну в холодильник столько еды?

– В холодильник? – Кэтлин хохотнула. – Золотце, у тебя двое подростков. Все это добро не доживет и до ночи.

Она уже вовсю хлопотала – вскрывала пластиковые упаковки, ловко смахивала в ладонь крошки со стола, ополаскивала раковину.

– Грегори! – воззвала она в сторону прихожей во всю мощь легких. – Грегори, иди познакомься с моей подругой!

В кухню, едва не застряв в дверном проеме, робко вдвинулся цветущий гигант, еще не разменявший четвертого десятка. Гиганта украшала смущенная улыбка, бицепсы превосходили в охвате талию Кэтлин.

Она представила нас друг другу, сияя торжеством. Я обтерла о фартук мокрую руку и протянула ее новому знакомцу. Он с готовностью сжал ее своей лапой, и я пережила краткий приступ ужаса. Все, конец, больше у меня не осталось ни одного целого пальца.

Следом за ним, толкаясь и пересмеиваясь, ввалились с клюшками и коньками Джейсон и его новый приятель-одноклассник. Наткнувшись на гостя, они застыли в немом благоговении, а затем накинулись, клянча автограф. Грегори оказался хоккейной звездой. Теперь в кухне решительно стало не повернуться. Я с облегчением выпихнула всех троих за дверь, благо мальчишки прилипли к знаменитости. Повезло Джейсону – в понедельник он будет в школе героем дня.

– И кто зван на ужин? – осведомилась Кэтлин, свежуя кочан салата.

– Как – кто? Вы с Грегори. Джейсон с приятелем. Рикки с подружкой. И я – с еще одним человеком.

Вытащив из пакета чесночный хлеб, я сосредоточенно отпиливала идеально ровные ломти. Кэтлин, с ножом в одной руке и дуршлагом в другой, держала паузу, сверля взглядом мой затылок. Я сломалась первой:

– Ладно, твоя взяла. Придет Мак.

– Самое время. А то ваша платоническая дружба уже в печенках сидит.

– А кто сказал, что между нами есть нечто большее?

– Тут и говорить нечего! Видела бы ты свое лицо – пунцовее, чем вот этот помидор.

– Если честно... не стану финтить, мы каждый день видимся на работе.

От хохота Кэтлин заколыхалась занавеска.

– При чем тут дни, дорогуша? В расчет берутся только ночи! – Она подтолкнула ко мне миску с салатом. – С готовкой покончено. Скидывай этот дурацкий фартук и живо к зеркалу.

За ужином даже Кэтлин не утерпела и попробовала всего понемногу. Небывалая вещь. Заставить Кэтлин отступить от диеты теперь могут лишь исключительные обстоятельства. Она решила, что нравится себе в количестве пятидесяти пяти килограмм, и твердо держится этого веса. “Один лишний килограмм – еще куда ни шло, – убежденно заявляет она, – два – уже перебор, а дальше начинаются проблемы”.

Я же навсегда развязалась с диетами. Теперь ем как все нормальные люди, но лишь столько, чтобы не мучиться голодом. В ресторанах заказываю все, что пожелаю, делю порцию пополам, одну часть съедаю, вторую спокойно оставляю на тарелке. Я давно научилась в зародыше душить детский стыд из-за недоеденной пищи.

Дома обхожусь все больше старыми запасами – разогреваю в микроволновке готовые блюда из “Заслона лишнему весу” или полуфабрикаты из “Системы здорового питания”. Восемь стаканов воды ежедневно – моя обязательная норма. И конечно, мультивитамины. Возможно, признанные диетологи от всего этого за голову схватятся. Плевать. Главное, эти правила отлично мне служат.

От дома до редакции “Глоб” больше трех километров, и я утром и вечером отмахиваю этот путь всего за полчаса. Ну и худею – медленно, зато верно. Больше не допускаю, чтобы мое настроение на весь день определяли шатания какой-то идиотской стрелки весов.

Раз в месяц позволяю себе гастрономические излишества в “Доме пиццы” и других приятных местах. После этих вылазок слегка поправляюсь, не без этого, но вскоре начинаю по-прежнему плавно терять вес. На какой цифре стрелка установится окончательно, бог знает. Ясно одно: я никогда больше не буду весить сорок восемь килограмм. Самое смешное, никак не могу взять в толк, почему это число так много для меня значило. Мания какая-то...

Жадное желание курить также перестало меня терзать. Порой целый день, а то и два вовсе не вспоминаю о сигарете. Могла бы и дольше, если бы не редакция. Вечно там кто-то достает сигарету из пачки, щелкает зажигалкой, выпускает кольца дыма. Привычный, вросший в подкорку ритуал. Нет-нет да и размечтаешься о затяжке, особенно после еды или за телефонным разговором. Но это уже не мучительная тяга, а так, бледный призрак, который моментально исчезает сам собой, если не обращать на него внимания.