Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро - Алексей Зотов

Прусская столица Берлин приветствовала генерала. На выезде из города путешественники натолкнулись на группу французских дезертиров, которые рассказали: «Мы знаем, что генерал Моро прибыл в Европу и что генерал Бернадот перешел на сторону союзников, но Наполеон запретил всем под страхом смерти говорить об этом кому-либо и даже между собой».

В Олаве давнишний враг Наполеона, Поццо ди Борго, корсиканец по происхождению, а теперь дипломат на русской службе, рассказал Моро о том, что Австрия готовится разорвать союз с Наполеоном.

В Кенигсграце наследный принц прусский оказал почетный прием генералу Моро. Его высочество собирался на смотр вновь прибывших русских войск и предложил:

— Окажите мне честь, генерал, пойдемте со мной на парад. Моро согласился.

По окончании парада генерал заметил:

— С такой армией можно сокрушить кого угодно. Эти войска великолепны!

Кстати, русская пресса, хотя и с опозданием на две-три недели, но с большим энтузиазмом освещала события, связанные с появлением генерала Моро в Европе.

Так, газета «Санкт-Петербургские Ведомости» № 66 от вторника, августа 19-го дня 1813 года в разделе Иностранные происшествия сообщала:

«Берлин, 14 августа нового стиля.

Генерал Моро отправился из Нового Йорка на корабле «Аннибал» 26-го числа минувшего июня, а 6 августа, то есть через 40 дней, прибыл благополучно в Стральзунд, где встретили его с пушечной пальбою и колокольным звоном. Вскоре потом прибыл туда наследный принц шведский (Бернадот). Генерал Моро встретил его у самой кареты. Оба они бросились друг к другу в объятия в знак взаимного и самого искреннего дружества.

Спустя два дня генерал Моро оставил Стральзунд и 10-го числа прибыл в Берлин в сопровождении двух своих адъютантов — полковника Рапателя и Шевенина. Он остановился в трактире «Hotel de Russie» и был принят со всеми почестями, приличными его чину и достоинству.

На другой день был он у принцев и принцесс Королевского Прусского Дома, а потом посетили его: принц Август-Фердинанд, генералы Бюлов, Таунцин и Оппен. В 12 часов отправился он в Российско-Прусскую квартиру в Силезии.

11-го числа прибыл в здешнюю столицу Его Королевское Высочество герцог Кумберландский, который вскоре потом отправился в главную квартиру, куда также приехали Их Королевские Высочества: принц Вильгельм, брат короля нашего, и принц прусский Август».

* * *

16 августа Моро и сопровождавшие его лица прибыли в Прагу. У въезда в город расположился артиллерийский парк русской армии. Моро попросил остановить карету и некоторое время внимательно изучал взглядом выстроенные в несколько рядов зарядные ящики и начищенные до блеска пушки.

— Отличные орудия, — сказал он Шевенену, — теперь мне понятна роль русской артиллерии в последней кампании.

Дипломатический конгресс в Праге закончил свою работу 11 августа 1813 года тем, что полномочные представители сторон не смогли договориться.

Наполеон не ответил в установленный срок на ультиматум союзников, переданный ему Меттернихом, и военные действия возобновились. Поццо ди Борго был прав, сообщив Моро, что Австрия вступит в войну. Так и оказалось на самом деле. Она разорвала союз с Бонапартом и присоединилась к союзникам.

* * *

Прибыв к месту назначения — дому, приготовленному специально для Моро по приказу царя, генерал оставил там свой скромный багаж и, несмотря на усталость, попросил немедленно доставить его к царю.

Но Александр I вместе с австрийским императором находился в театре и не смог его принять. Однако адъютант царя сообщил:

«Генерал, Его Величество просит вас прибыть к нему завтра утром».

Мы не знаем, был ли Моро суеверен, как Наполеон или Пушкин, ни один из его историков не указывает на это. Однако череда неприятных событий, начавшихся с фактического бегства жены и дочери из Америки, пожара дома в Моррисвиле, удара молнии в мачту корабля, на котором Моро следовал в Европу, невыполнение задачи, возложенной на Рапателя, длительное отсутствие Бернадота в момент прибытия Моро в Штральзунд, перенос свидания с царем на один день и, как мы увидим ниже, назначение князя Шварценберга, а не Моро главнокомандующим всех союзных армий — все это, помимо того, что задевало гордость Моро, на наш взгляд, предвещало фатальный исход всей миссии республиканского генерала в Европе.

Мы полагаем, что если бы Моро знал он обо всем этом заранее, он ни за что бы не покинул Нью-Йорк. И по выражению Бурьена, «если бы не иностранная кокарда, опозорившая шляпу героя Гогенлиндена», Моро мог бы оставить о себе самую чистую память.

Но дело сделано. Теперь отступать было поздно.

На следующее утро в момент, когда Моро собирался побриться, кто-то постучал в его комнату.

— Войдите, — довольно громко произнес генерал с оттенком нетерпения в голосе.

Дверь открылась, и в комнату вошел высокий и красивый русский офицер лет тридцати пяти.

— Я русский император, — представился посетитель, — простите за беспокойство. Я решил предвосхитить визит, который вы должны были нанести мне сегодня утром, и сам пришел к вам, чтобы сказать, что я очень сожалею о вчерашнем недоразумении.

Их беседа продолжалась почти два часа и отличалась такой теплотой, что, когда Александр ушел, Моро сказал Шевенену:

— Что за великий человек ваш император!

В тот же день Александр I и Моро посетили императора австрийского Франца, который оказал им великолепный прием.

17 августа Александр I вновь посетил генерала Моро. На этот раз он был в сопровождении короля прусского. По воспоминаниям А.С. Шишкова, Моро был принят «с великою и, можно сказать, излишнею честью: российский император и король прусский, как только услышали о его прибытии, тотчас поехали к нему с поклоном и поздравлениями; ни Румянцеву, ни Суворову, ни Кутузову не было никогда оказано подобной чести».

Затем царь представил Моро своим сестрам — Екатерине Павловне, герцогине Ольденбургской, и Анне Павловне, герцогине Веймарской. Они высоко оценили этого пятидесятилетнего француза, чья скромность, спокойствие и простая одежда сильно контрастировали с нарядно-элегантной выправкой офицеров в богатой униформе и шитыми золотом мундирами придворных, собравшихся в Праге вокруг трех могущественных суверенов.

Моро был особенно тронут сердечными комплиментами, одухотворенной, грациозной и красивой Екатерины Павловны, герцогини Ольденбургской.

Еще во времена, связанные с ее скоропалительным замужеством, Жозеф де Местр, описывая ее, впадает в галантный и витиеватый тон царедворцев XVIII века. «Если бы я был художником, — пишет он кавалеру де Росси, — я послал бы вам только ее глаз; вы увидели бы, сколько ума и доброты вложила в него природа».

В последующие дни Моро виделся и говорил с великой княгиней несколько раз. В одной из бесед она ему сказала: