Путешествие "Лунной тени" - Шон Макмуллен

– Местное бюро регистрации приняло от Ферана заявление о том, что он сходит с корабля и отказывается от звания его капитана, – сообщила священница, сразу переходя к делу.

– Ага, это так. Он хочет поступить офицером на какой-нибудь большой корабль.

– И еще кое-что. Ларон также отказался от звания навигатора этого судна, передав все полномочия тебе.

Норриэйв на мгновение потерял дар речи.

– Вот так, просто? Бесплатно?

– Он сказал, что получает свою долю золота и ничего больше не хочет.

– Капитан Норриэйв, – прошептал моряк, чтобы ощутить новое звание на слух, на вес. – Капитан.

– И как ты намерен поступить с «Лунной тенью»?

– Честно работать, пока нечестное предложение не окажется чересчур заманчивым. Полагаю, вам все еще нужно в Саргол?

– А можешь, вместо этого доставить меня в Скалтикар?

Норриэйв присвистнул:

– Это долгий путь.

– Я отправила туда моих священниц с книгами и архивами ордена Метрологов, так что хочу присоединиться к ним. С этим золотом мы сможем восстановить орден в Скалтикаре, вдали от Варсоврана. Так ты отвезешь нас? Я оплачу стоимость груза и еще половину от этой суммы.

– Идет, – уверенно кивнул Норриэйв, на которого произвела сильное впечатление щедрость предложения.

– Когда будет закончен ремонт?

– Осталось только кренгование и всякие мелочи.

– А корпус? Как насчет течи?

– Я все очень тщательно проверил. Мне кажется, Ларон организовал эту течь с помощью эдакого маленького заклинания, а в порту его снял.

На мгновение Терикель задохнулась от гнева. Напряжение отразилось на ее лице. Но потом она не выдержала и взорвалась:

– Маленький засранец! Я ему яйца отрежу и подам на серебряной тарелке!

– Вообще-то я заказал маринованную баранину и бисквиты, – невозмутимо заметил Норриэйв.

– Пронырливый червяк! Чтобы ему в ад провалиться до самого дна! Ровал, найди пару матросов. Мы отплываем сейчас! Капитан, что еще нам нужно, чтобы срочно выйти в море?

– Только провизия.

– К черту провизию! Саргол в нескольких днях пути к югу, а я купила корзину хлеба, вино, копченые колбасы на рынке. Дней пять мы на этом протянем.

– Но…

– Я настаиваю! Я священница ордена Метрологов в городе, контролируемом Варсовраном, и у меня достаточно золота, чтобы купить глубоководное торговое судно. Так что я чувствую себя исключительно уязвимой, Норриэйв. И я хочу убраться отсюда немедленно!

– Никто не знает про золото.

– Феран знает.

– Он никому не скажет.

– Прости мою недоверчивость. Не забывай: ты получишь полный трюм груза плюс половину его стоимости наличными в счет дороги до Скалтикара. Так что скажешь?

Норриэйв пожал плечами и широко развел руками:

– Что я могу сказать? Добро пожаловать на борт!

И тут до них донеслось отдаленное, нестройное пение.

– Похоже, это мой экипаж, – сказал Норриэйв.

– И поют, естественно, о выпивке, – фыркнула Терикель.

– Ты слишком сурова, Достопочтенная Терикель.

– Когда они придут в форму и смогут заняться делом?

– Кто знает, но пока они нам не очень нужны.

– А это разумно?

– Это обычная практика: едва ли можно нанять на всем Плацидийском океане хоть каких-нибудь матросов, не напоив их вдрызг и в таком виде не заманив на борт.

– Отлично, но Ровал захочет сейчас вернуться в Диомеду – не завершенные дела, вероятно… О да, вот твоя лицензия и документ на владение кораблем.

Она передала Норриэйву два свитка. Через час они уже выходили в море, уверенно направляясь на юг. Хэзлок и Д'Атро спали как убитые в трюме, Норриэйв стоял за штурвалом, а Терикель снова пересчитывала золото.

Через час после того, как Мираль скрылась за холмами, окружавшими равнину, на которой была выстроена Диомеда, Феран вошел в таверну «Янтарь». Он сел за свободный стол, наслаждаясь уединением не меньше, чем запахом и вкусом еды, особенно приятными после недели на отсыревших корабельных сухарях и случайно пойманной рыбе. Пол под ногами не качался, стены не скрипели от ветра, а приказы, которые он отдавал, касались лишь выбора блюд и напитков. Две циновки из высушенных водорослей, составлявшие стены зала, были закатаны наверх, открывая доступ вечернему бризу. Богатые телесами виндиканские девицы в простых, но элегантных оранжевых платьях скользили между столами, ловко удерживая на весу подносы, нагруженные тарелками и тяжелыми кружками. Феран заказал кубок вина и медленно осушил его.

Ему нужно было о многом подумать. Он побывал в самом сердце мертвого континента, обнаружил, что самое ужасное, невообразимое оружие снова оказалось в руках хитрого и властного маньяка. А еще узнал, что Ларон вновь стал смертным, а тело его ослабело.

Кто-то склонился над его столом:

– Вот сидит человек, голова которого забита мертвыми, стеклянными городами и флотом из мачт без кораблей.

Феран поднял голову и увидел Друскарла.

– Вовсе нет, но не важно, садись, – он жестом пригласил евнуха занять один из кособоких, скрипучих стульев.

– Итак, ты жив.

– А ты не на Гелионе.

– Как и ты.

– Очень смелое наблюдение.

– С Девять все в порядке?

– Как никогда раньше. Она в безопасности, под присмотром, занята честной работой. Ходят слухи, что Ларон был казнен на Гелионе как священник-Метролог, а затем его вернули к жизни с помощью Серебряной смерти.

– Именно так.

– Как это случилось?

– Я видел все своими глазами, но с расстояния. Чтобы успешно функционировать, Серебряной смерти необходимо здоровое тело. Поэтому пришлось исцелить Ларона от смерти.

– Однако. Сначала эта штука убивает целый континент, а потом исцеляет от смерти. А как насчет Тореи? Может, ее тоже вернут к жизни?

– Сомневаюсь.

– Но почему Ларон? Варсовран знал, что он был вампиром?

– Нет. Он просто нашел человека с перстнем ордена Метрологов на пальце. Варсоврану нужен был кто-нибудь для публичной казни, а никого другого под рукой не оказалось.

– И что, в сумятице никто не удосужился проверить его личность?

– Во время войны сумятица – вещь обычная. Варсовран ударил его топором в грудь, не зная, что маленький лгун уже давно мертв и рана для него ничего не значит. Затем на него надели Серебряную смерть. Когда Варсовран запустил свое магическое оружие, рана Ларона исчезла, он смог подняться с земли и заговорить. Никто, кроме меня, не заметил, что он в сознании, хотя Мираль уже скрылась за горизонтом. Серебряная смерть вернула его к жизни. У него теплая кровь, он засыпает и пробуждается по собственной воле, но осталась едва ли десятая часть прежней силы.