Победа в тайной войне. 1941-1945 годы - Павел Судоплатов

В феврале 1943 года мы получили из Лондона модифицированную версию сообщения Демьянова в Берлине вместе с указанием, что германская разведка имеет в военных кругах Москвы свой источник информации. Позднее через нашего резидента в Лондоне Чичаева британская спецслужба предупредила нас: есть основания полагать, что у немцев в Москве важный источник, через который просачивается военная информация. Мы поняли, что речь идет об Александре.

Следует отметить, что операция «Монастырь» с участием «Гейне»-»Макса» была задумана как чисто контрразведывательная. Действительно, когда он вернулся в Москву в 1942 году в качестве резидента немецкой разведки, мы при его помощи захватили более 50 агентов противника. Однако позднее операция приняла характер стратегической дезинформационной радиоигры.

Известно, что немцы очень гордились тем, что у них в Москве был свой агент «Макс». В 1945 году американские контрразведчики заполучили бывшего руководителя разведпункта абвера в Софии и Будапеште Клатта-Каудерса, который многое им рассказал о «Максе». Донесения от него Клатт получал с 1942 года по радио, причем прямо из Москвы. В них содержалась информация о важнейших решениях Ставки Верховного Главнокомандования, о суждениях маршала Бориса Шапошникова и других военачальников. Сведения эти ценили в. отделе «Иностранных армий Востока» генштаба сухопутных сил Германии, возглавлявшимся Рейнхардом Геленом. Многие высшие немецкие военачальники не принимали своих решений, пока не получали от службы Канариса донесений «Макса». В своих послевоенных воспоминаниях генерал Гелен отзывался о донесениях «Макса» как о большом достижении немецкой военной разведки. «Макс» был для нее чуть ли не единственным прямым источником сведений из Москвы.

Донесения «Макса» докладывались самому высшему военному и государственному руководству Германии. В личном архиве рейсфюрера СС Генриха Гиммлера есть дело, в котором содержатся «специальные донесения» за литером «А». В них излагаются оценки военного и политического положения Советского Союза, пришедшие из Москвы в январе и апреле 1943 года, в том числе «разговоры с маршалом Шапошниковым». Безусловно, это донесения «Макса».

Все эти и им подобные материалы в большом количестве обнаружил в начале 90-х годов немецкий историк Винфрид Майер в архивах абвера и рассекреченных документах американской контрразведки. Данные о «Максе» составили часть фундаментального и исключительно интересного труда В. Майера «Операция Семерка», вышедшего в 1993 году в Берлине в издательстве «Атенеус-программ». О «Максе» писали и другие немецкие исследователи, в частности, автор классических работ по истории службы Канариса Хейнц Хенек. Он отзывался о «Максе» в самых высоких тонах, считая его крупнейшим разведчиком Второй мировой войны.

Помимо операции «Монастырь» наша служба во время войны вела примерно 80 радиоигр дезинформационного характера с абвером и гестапо.

В 1942–1943 годах нам окончательно удалось захватить инициативу в радиоиграх с немецкой разведкой. Обусловлено это было тем, что мы внедрили надежных агентов в абверовские школы диверсантов-разведчиков, забрасываемых в наши тылы под Смоленском, на Украине и в Белоруссии. Наша удачная операция по перехвату диверсантов зафиксирована в литерном деле «Школа». Перевербовав начальника паспортного бюро учебного центра в Катыни, мы получили установки более чем на 200 немецких агентов, заброшенных в наши тылы. Все они были либо обезврежены, либо их принудили к сотрудничеству. По этим материалам был поставлен большой многосерийный фильм по повести В. Ардаматского «Сатурн почти не виден».

В 1943 году «наследник» мифического националистического центра в Узбекистане, пользовавшийся полным доверием гестапо, по нашему заданию сорвал крупные диверсии фашистов в Средней Азии.

В проведении этой важной работы большую роль сыграли оперативные работники 4-го управления Маклярский и Гарбуз. Последний перебросил через линию фронта для разложения «Туркестанского легиона» немцев этого крупного агента из семьи репрессированных в 1937 году руководителей Узбекистана.

В 1944 году операция «Монастырь» начала развиваться в новом направлении. Накануне летнего наступлению Красной Армии в Белоруссии Сталин вызвал начальника Разведупра Кузнецова, начальника военной контрразведки СМЕРШ Абакумова, наркома госбезопасности Меркулова и меня. Настроение у меня было приподнятым наша работа шла успешно, и месяц назад нас с Эйтингоном наградили орденами Суворова за боевые операции немецком тылу. Как правило, эта высокая награда давалась только командирам фронтовых частей за выигранные сражения, и тот факт, что на сей раз ее вручили офицерам госбезопасности, говорил о многом. Вот почему на встречу я шел с чувством уверенности, да и Меркулов был в отличном расположении духа, как один из кураторов операции «Монастырь».

Однако Сталин принял нас весьма холодно. Он упрекнул за непонимание реальностей войны и спросил, как, на наш взгляд, можно использовать «Монастырь» и другие радиоигры для оказания помощи нашей армии в наступательных операциях, и предложил расширить рамки радио игр, отметив, что старые приемы не подходят к новой обстановке. Кузнецов предложил подбросить новую информацию через «Гейне»-«Макса» о якобы планировавшемся наступлении на Украине. Я не был готов к такому повороту разговора и абсолютно ничего не знал о планах Советского Верховного Главнокомандования. К тому же я помнил совет маршала Шапошникова никогда не встревать в дела, находящиеся за пределами твоей компетенции. Вот почему я молчал, когда Абакумов возобновил попытки подчинить операцию «Монастырь» СМЕРШ, заявляя, что его аппарат имеет с Генштабом более тесные связи, чем НКВД.

Сталин вызвал генерала Штеменко, начальника Оперативного управления Генштаба, и тот зачитал приказ, подготовленный еще до нашего разговора. В соответствии с приказом мы должны были ввести немецкое командование в заблуждение, создав впечатление активных действий в тылу Красной Армии остатков немецких войск, попавших в окружение в ходе нашего наступления. Замысел Сталина заключался в том, чтобы обманным путем заставить немцев использовать свои ресурсы на поддержку этих частей и «помочь» им сделать серьезную попытку прорвать окружение. Размах и смелость предполагавшейся операции произвели на нас большое впечатление. Я испытывал подъем и одновременно тревогу: новое задание выходило за рамки прежних радиоигр с целью дезинформации противника.

19 августа 1944 года генеральный штаб немецких сухопутных войск получил посланное абвером сообщение «Макса» о том, что соединение под командованием подполковника Шерхорна численностью в 2500 человек блокировано Красной Армией в районе реки Березины. Так началась операция «Березино» — продолжение операции «Монастырь».

Операцию «Березино» разработал начальник третьего отдела 4-го управления полковник Маклярский, я поддержал идею операции. Планировалась заманчивая радиоигра с немецким верховным командованием. О ее замысле во исполнение указания Ставки было доложено лично Сталину, Молотову, Берии. Санкция на проведение операции была получена.

Для непосредственного руководства этой операцией в Белоруссию на место событий выехали мой заместитель Эйтингон, Маклярский, Фишер, Серебрянский и Мордвинов.