Столп огненный - Кен Фоллетт

Мирный договор между собой Испания и Франция подписали в апреле 1559 года, почти год назад, и король Фелипе вернулся домой, а вот свое войско он оставил в Нидерландах. Барни полагал, что таким образом король дал понять местным жителям, кичившимся своим богатством, – мол, платите налоги, и вас не тронут, а не будете платить, то пожалеете. Но сами солдаты скучали, маялись от безделья и даже бунтовали.

Отряд капитана Гомеса стоял в городке под названием Кортрейк на реке Лейе. Горожане от солдат шарахались. Те были чужестранцами, ходили с оружием, напивались и буянили, а еще, поскольку им не платили, пристрастились воровать. Голландцев вообще отличали упрямство и непокорность. Они хотели, чтобы испанская армия ушла, и всячески растолковывали это солдатам.

Трое друзей мечтали оставить службу. У Барни в Кингсбридже были семья и уютный дом, и он хотело вернуться на родину. Карлос, придумавший новую разновидность печи, которая однажды сделает его несказанно богатым, грезил возвращением к прежнему ремеслу. О чем думал Эбрима, Барни толком не знал, но догадывался, что чернокожий тоже не помышляет о сражениях во славу испанской короны до конца своих дней. Однако сбежать было не так-то просто. Да, дезертировали из армии каждый день, но пойманных беглецов расстреливали. Барни на протяжении месяцев выискивал возможность для побега, но таковых все не случалось, и он поневоле стал спрашивать себя, не слишком ли осторожничает.

А пока они коротали время в тавернах.

Эбрима оказался заядлым игроком и безрассудно рисковал теми малыми средствами, которыми располагал, одержимый мыслью сколотить состояние. Карлос напивался вином всякий раз, когда мог себе это позволить. А Барни увивался за местными девицами. И таверна «У святого Мартина» на старом рынке Кортрейка давала желаемое каждому из них: там играли в карты, наливали испанское вино и нанимали прелестных служанок.

Барни слушал, как служанка по имени Анук жалуется по-французски на своего мужа, Карлос пытался растянуть стакан вина на целый день, а Эбрима обыгрывал в карты капитана Гомеса по прозвищу Железная Рука и двух других испанцев. Прочие игроки громогласно вопили, когда проигрывали или побеждали, а Эбрима помалкивал. Он был серьезным игроком, не забывал об осторожности, не делал ставок, которые можно было счесть чрезмерно высокими или чрезмерно низкими. Порой он проигрывал, но куда чаще брал верх, ибо остальные позволяли себе глупо рисковать. А еще ему сегодня везло.

Анук удалилась на кухню, и Карлос сказал Барни:

– В армии и флоте должны быть одинаковые ядра разных размеров. Как у англичан. Изготовить тысячу ядер одного размера намного дешевле и проще, чем две дюжины разных размеров для двух дюжин пушек.

Как у них было заведено, между собой они говорили по-испански.

Барни кивнул.

– Тогда не придется запихивать большое ядро в малый ствол, как случалось уже не раз.

– Вот именно.

Эбрима встал из-за стола.

– С меня довольно, – сообщил он остальным игрокам. – Спасибо за игру, господа.

– Погоди-ка! – прорычал капитан Гомес. – А как насчет дать нам отыграться?

Двое других испанцев его поддержали – один кивком головы, другой ударом кулака по столешнице.

– Давайте завтра, – сказал Эбрима. – Мы играли весь день, и я хочу пить. А теперь мне есть на что купить выпивку.

– Да брось, еще один круг! Двойная ставка!

– У вас не осталось денег.

– Сыграю в долг.

– От долгов заводятся враги.

– Брось, говорю!

– Нет, капитан.

Гомес вскочил, перевернув стол. Роста в нем было добрых шесть футов, а сейчас вдобавок этот широкоплечий верзила влил в себя пару кувшинов вина.

– А я говорю – да!

Прочие посетители таверны сообразили, что пахнет дракой, и потянулись к выходу.

Барни поспешил встать между Гомесом и Эбримой.

– Капитан, хочу вас угостить, ваш стакан расплескался.

– Ступай в ад, английский дикарь! – рявкнул Гомес. Испанцы считали всех англичан северными варварами, что было забавно, поскольку сами англичане так же относились к соседям-скоттам. – Он должен играть!

– Нет, не должен. – Барни развел руками, как бы убеждая прислушаться к голосу разума. – Всякая игра рано или поздно заканчивается.

– Мне решать, когда она закончится. Я тут капитан!

В разговор вмешался Карлос.

– Так нельзя, капитан! – Карлос быстро начинал злиться, когда видел несправедливость, – быть может, потому, что сам от нее пострадал. – В картах все равны. – Он не преувеличивал: этого правила действительно придерживались, и за карточными столом офицеры становились ровней солдатам. – Вы сами это знаете, капитан, и не притворяйтесь, будто забыли.

– Спасибо, Карлос, – поблагодарил Эбрима и сделал шаг назад, отступая от опрокинутого стола.

– А ну вернись, черномазый дьявол! – прорычал Гомес.

В тех редких случаях, когда Эбрима – по любому поводу – ввязывался в спор или ссору, его соперник неизбежно вспоминал о цвете кожи и пытался оскорбить бывшего раба. Все было настолько предсказуемо, что уже начинало утомлять. По счастью, Эбрима отменно владел собою и никогда не покупался на эту уловку. Вот и теперь он пропустил слова Гомеса мимо ушей и просто повернулся к капитану спиной.

Подобно всем задирам, Гомес не терпел, когда его старались не замечать. В ярости он напал на Эбриму сзади. Удар у него вышел не то чтобы сильный – все-таки он слишком много выпил, – но искусственная рука Гомеса была железной, а потому Эбрима, которого задело по голове, пошатнулся и упал на колени.

Гомес рванулся к Эбриме, явно намереваясь снова того ударить. Карлос обхватил капитана сзади обеими руками, но разъяренный Гомес перестал что-либо соображать: он стряхнул с себя Карлоса, который уступал ему силой, и подступил вплотную к Эбриме.

А затем извлек из ножен кинжал – второй, человеческой рукой.

Барни кинулся на помощь Карлосу. Вдвоем они кое-как удерживали Гомеса, покуда еще не пришедший в себя после удара по голове Эбрима поднимался на ноги. Гомес, впрочем, справился и с двумя соперниками – и вскинул руку с зажатым в кулаке кинжалом.

С ужасом Барни осознал, что обычная трактирная свара вот-вот обернется убийством.

Карлос перехватил было руку Гомеса, но капитан отшвырнул его прочь одним взмахом своей железной конечности.

Эта заминка подарила Барни две секунды, которых вполне хватило, чтобы обнажить собственное оружие – испанский кинжал двух футов длиной с изогнутой рукоятью.

Кинжал Гомеса был занесен высоко в воздух, железная рука шарила вокруг в поисках опоры, грудь капитана оставалась открытой.

Когда Гомес обрушил свой кинжал вниз, целясь в шею ошарашенно моргавшему Эбриме, Барни шагнул вперед – и вонзил лезвие в левую половину груди капитана.