Королевы завоеваний - Элисон Уэйр

из смертных эта книга не может принадлежать на более справедливых основаниях, чем вам, поскольку она рассказывает о ваших предках и о том, как могущественный Вселенский Устроитель привел к вам народ ваш. Книга поведает вам, что никто из тех, кто в ней увековечен, – ни король, ни королева – не претендовали на право наследовать Английское королевство с большей царственностью и величием, чем вы.

Поэтому пусть ваша императорская милость примет этот маленький дар и вместе с ним – право владычества над нами. Мы также заклинаем вас через подателя этой книги услышать нас и явить нам свое милосердие ради душ вашей матери и всех ваших предков. Да процветает ваше императорское величие17.

13

Христос и святые угодники спали

Мод посчастливилось прибыть в Англию в тот момент, когда недовольство баронов и духовенства неумелым правлением Стефана резко возросло, что обеспечило императрице приток сторонников. Стефану был брошен серьезный вызов, поскольку у Мод имелись сильные союзники в Нормандии, Анжу и Шотландии. Стефан фактически попал в окружение, при этом его главный враг находился в его собственном королевстве. Он не извлек пользы из своих преимуществ, упустив наилучший шанс захватить соперника в плен. Если бы Стефан заключил Мод под стражу еще в Арунделе или атаковал императрицу в Глостере и Уэльсе, он мог выиграть борьбу до того, как она обострилась, но для этого ему не хватило решительности, здравого смысла и беспощадности, присущих его предшественникам, а также умения завоевывать преданность. Стефан славился «не рассудительностью, а напором». Он был «боевитым воином, который с воодушевлением брался за различные начинания, проявлял снисходительность к врагам, легко склонялся к миру и обходительно обращался со всеми. Он раздавал обещания с восхитительной щедростью, но правдивость его слов и надежность заверений вызывали сомнения»1. Он имел «такой добрый нрав, что забывал о высоком сане короля»2. Один летописец с осуждением замечал: «В обычае короля было энергично браться за дело, но лишь немногие из дел доводить до похвального завершения»3.

Тем не менее положение Мод оставалось по-прежнему шатким. Хотя авторитет Стефана как короля ослаб, императрице не хватало сил, чтобы свергнуть его. Раскол неотвратимо ослабил королевство, что привело к анархии, поскольку феодалы, пользуясь случаем, стремились удовлетворить собственные интересы и защитить прежде всего себя. Ни одна из сторон не могла решиться и не была способна нанести сокрушительный удар. Стефан не умел, как Генрих I, править с помощью грубой силы, а Мод не преуспела ни в политике, ни в дипломатии. Без властного правителя и эффективной системы центрального управления королевство погружалось в хаос.

«Во времена этого короля не происходило ничего, кроме раздора, зла и грабежей»4. Принято считать, что ужасы гражданской войны преувеличивались, но летописцы приводят в подтверждение своих слов такие подробные, полные боли описания – слишком многочисленные, чтобы цитировать их здесь, – что их правдивость не вызывает сомнений. Становится ясно, что авторы хроник не пытались ни сгладить жестокие подробности, ни смягчить свой рассказ. Ибо из-за «чрезмерной снисходительности Стефана общественные законы утратили силу»5, поскольку король «не вершил правосудия»6.

К Рождеству 1139 года «придворный церемониал и традиция возложения королевской короны остались в прошлом. Огромный запас сокровищ к тому времени иссяк. Королевство позабыло о мире; все рушилось из-за убийств, поджогов и грабежей. Повсюду слышались звуки войны, сопровождаемые плачем и ужасом»7. «Прискорбно было видеть Англию, некогда хранительницу мира и обитель спокойствия, доведенную до такого отчаяния»8.

Закон и порядок рухнули. Их заменил произвол беспринципных корыстолюбивых баронов, которые спешили воспользоваться «мягкотелостью и добротой милосердного короля», который «не вершил правосудия». Не обладая авторитетом своих суровых предков, Стефан редко прибегал к наказаниям «и не применял всех карательных мер, предусмотренных законом» за правонарушения. Оставаясь безнаказанными, нечестивые лорды «совершали всякого рода ужасные преступления» и «творили чудовищные злодеяния. Они принесли королю присягу и клятвы верности, но не соблюли ни одну из этих клятв. Ибо каждый, кто обладал силой, возводил собственные замки и оборонял их от короля; и вся страна заполнилась замками»9.

За этот период в королевстве возникло более тысячи замков, многие – без монаршего дозволения, но, поскольку король и императрица фактически вступили в гражданскую войну, нарушения закона сходили с рук чаще, чем когда-либо. «Многочисленные замки по всей Англии охраняли свои территории, а точнее, если придерживаться истины, грабили их. Некоторые из кастелянов колебались, не зная, на чью сторону встать, и порой действовали исключительно в угоду себе»10. Алчные бароны вводили непомерные налоги, часто взимая их с мечом в руках, «жестоко обременяли несчастный народ принудительным трудом при строительстве замков; когда же замки были построены, [бароны] населяли их дьяволами и злодеями»11.

Свидетель в суде Норвича пожаловался, что «из-за накала военных действий правосудие покинуло королевство, закон безмолвствует, а свободы церквей во многих местах ущемлены»12. На западе и востоке, где соответственно правили Мод и Стефан, маячила «тень мира», но «север терпел набеги и грабежи от шотландцев; иностранные наемники, которых привлекали обе враждующие стороны, истощали богатые хлебные угодья юга, вся страна была предана насилию, пыткам и поджогам». «Дьяволы», в чьем подчинении находились замки, терроризировали местные общины, враждовали между собой, действовали хищнически и вне закона.

По мере того как «дьяволы» грабили зажиточных людей, проявляя бессмысленную жестокость, торговля приходила в упадок.

Днем и ночью они хватали тех, кто, по их мнению, имел хоть какой-то достаток, будь то мужчина или женщина, и, вымогая у них золото и серебро, бросали несчастных в темницу и подвергали неописуемым пыткам. Они вздергивали [узников] за ноги и обкуривали вонючим дымом. Они подвешивали [пленников] за большие пальцы ног или за голову, а к ногам привязывали кольчугу. Они обматывали их головы веревкой с узлами и стягивали до тех пор, пока узлы не взрезались в мозг. Они сажали [несчастных] в тюрьмы, где водились гадюки, змеи и жабы, и убивали их там. Они использовали пыточные орудия: помещая жертву в короткий, узкий, но неглубокий сундук, они клали внутрь острые камни и сдавливали человека, ломая ему конечности. Люди тысячами умирали от голода. Я не могу и не смею рассказывать обо всех ранах и муках, которые они причиняли несчастным людям в этой стране. Это продолжалось девятнадцать долгих зим, пока Стефан был королем, и с каждым годом становилось только хуже. Ни одна страна не пережила больше страданий, и даже язычники не поступали более подло, чем они13.

«Когда несчастным людям больше нечего