У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем - Ольга Гусейнова

— Я по Эльсе соскучилась. Уже давно не виделись. Как у нее там жизнь семейная сложилась — не знаю. А вдруг все плохо? Вдруг ее там не приняли и она страдает? Даже поплакаться некому, ведь я вместе с Хвесей и родными, а она одна-одинешенька, — упрашивала я мужа, с обожанием глядя на него.

Мы выехали за пределы Елового, направляясь в горы, в клан Обжигающая лощина. По словам Дина, они наши соседи, до которых всего сутки пути. Ближе к вечеру мы вышли к очень красивой местности: пологая гора террасами спускается в долину. На одной из них мы стали лагерем. Пока наша охрана из пяти крепких оборотней разжигала костер и готовила ужин, я решила подняться к стекающему узкой струйкой с вершины ручью.

Приподняв юбку, я поднялась по камням-ступенькам, ловко перепрыгивая с одного на другой. И оказалась на небольшой площадке, окруженной кустами пахучего можжевельника. Замерев посредине, расставила руки и запрокинула голову, подставляя лицо солнышку. И услышала, вернее, почуяла, как за спиной сквозь кусты пробирается мой тигр. Мой нос всегда на него настроен.

— Они не пойдут за нами сюда? — спросила я, увидев в отдалении еще и двоих охранников.

Спросила просто так, без особой нужды, но вышло как-то заговорщически, с намеком. А по моему телу уже побежала дрожь предвкушения. Я обернулась к мужу — а он как рявкнет:

— Проваливайте!

По-моему, на всю округу разнеслось. А он посмотрел на меня горящими глазами и шепнул:

— Никого не будет, тут только мы…

— Это место… — Я медленно, жадно обвела своего тигра взглядом от макушки до кончика подрагивающего хвоста. Желание накатило неожиданно, и скрывать его я не стала. Зачем прятать, если оба его испытываем? Облизнув губы, добавила, махнув рукой вокруг: — Тут очень красиво…

Сочная и свежая зелень листвы, пронизанная лучами закатного солнца; сводящий с ума аромат трав; журчание воды, стекающей в крошечную заводь, — прелестное местечко, чтобы спрятаться здесь ото всех.

— Да… красиво… — выдохнул Дин, словно перекатывая каждое слово на языке, делая его невыразимо сладостным и тягучим.

Говорил он не о красоте природы, потому что смотрел на меня, но все равно следил вокруг, был начеку. Если бы кто-то попытался приблизиться, он бы обязательно почувствовал.

— Ты не против немного задержаться на этой чудесной полянке? — игриво предложила я, комкая от волнения подол.

Дин промолчал, зато его взгляд чуть не оглушил ответным «да!», окончательно придав мне уверенности в своем незыблемом праве на этого мужчину. На его время, на его тело… Шагнув ближе и привстав на носочки, я обняла Дина. Ощутила его напряженные широкие плечи в полной уверенности, что это тоже от предвкушения.

Подол моего платья медленно пополз вверх, Дин сминал его в кулаках, добираясь до моих бедер. Я расшнуровывала ворот его рубахи и едва не содрала ее долой. О Луна, какой же красивый и могучий мне достался муж, насколько великолепен в своей наготе. Дин лихорадочно расстегивал на моем платье три большие пуговицы на груди, потом развязывал бант на спине. Я тихонько рассмеялась, когда, зарычав от нетерпения, он справился с петельками и развернул меня, чтобы не порвать ленты, а найти концы и развязать.

Коварное платье, шурша, свалилось в траву, следом туда отправилась нижняя рубашка с юбкой. На мое тело легли большие ладони и заскользили, лаская, горяча кожу и кровь. Несколько упоительно-томительных минут Дин наслаждался моей грудью, а потом, вырвав протестующий стон, развернул меня к себе лицом. Обхватил мой затылок ладонью и смял жаждущим ртом мои губы. Грубоватый поцелуй был на удивление сладок, как самый поздний лесной мед. И когда я чуть отстранилась, чтобы глотнуть воздуха, то уже едва ли понимала, где мы находимся, потерявшись в ощущениях.

Пользуясь моей слабостью и собственной выдержкой, которая уже трещала по швам, Дин другой рукой подхватил меня под ягодицы, заставив оседлать его бедра. Его рука скользнула между нашими телами, приласкала чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. А потом… прикосновение, от которого я окончательно растаяла и беспомощно стонала.

Желание ощутить Дина глубже стало непреодолимым. Сквозь опущенные ресницы я видела, как подрагивали его ноздри от возбуждения и жадного желания глубже втянуть возбуждающий аромат. Я чувствовала трепет собственного тела, с трудом владея собой. Ощущения обострились. Я отчетливо чувствовала запахи сочной травы, влажной земли, мха и… его желания. Стремясь утонуть в этом аромате, я качнулась, тесно прижимаясь телом к паху, еще скрытому штанами, затем и вовсе попыталась содрать их, не соображая, что рву плотную ткань. Голова шла кругом.

Красный закат, частые удары сердец, отрывистое дыхание — это походило на сказку. Чудесную сказку для нас двоих. Пылко отвечая на глубокий поцелуй, я выпустила коготки, впиваясь ими в бедра Дина, вынуждая его глухо, прерывисто стонать. И поймала себя на мысли, что его стоны распаляют меня все сильнее и заставляют жаждать момента, когда нежность сменится звериной силой.

Тихое самодовольное урчание Дина — явственное выражение его собственнической природы самца, который сумел найти и завоевать свою самку. Я распалялась, и кошка-каракал в полном согласии со мной наслаждалась ласками тигра.

— Кошка-крошка…

Дин тяжело прикрыл глаза, истово колотя хвостом перед наступлением мига, когда окончательно иссякнет сдержанность и он сорвется в пропасть слепой страсти. Но прежде тигр хотел ощутить силу моего наслаждения, убедиться, что доставил его. Дин приласкал мою грудь, дав возможность вдохнуть и — выгнуться, стиснуть его бедра сильнее. Я изнывала, ощущая внутри пустоту.

— Мой тигр… — простонала я, слегка покусывая солоноватую шею Дина.

Тяжело осев на колени и посадив меня на землю, он впился в мои губы страстным, глубоким поцелуем, без слов давая понять: время неги прошло. Звериная сущность в Дине брала верх, призывая его действовать жестко и властно, напоминая нам с кошкой, кому покорились.

— Перевер-р-рнись, — слегка цапнув меня острым клыком за плечо, раскатисто прорычал Дин.

Я не меньше своего оборотня хотела покориться бушующему в венах огню — с истинно звериной грациозностью выполнила приказ и прижалась грудью к траве. Тело прошила жаркая волна желания, заставив прогнуться.

Дин восторженно урчал, зверь в нем жаждал обладать.

— Я всю жизнь мечтал о тебе, — признание сорвалось с его губ, прежде чем, нависнув надо мной, он скользнул шершавым языком по моей спине.

В ответ мои когти, ставшие длинными и острыми, глубже зарылись в траву. Запахи усилились. На этот раз все казалось ярче, удовольствие — острее, жажда обладания друг другом сводила с ума даже наших зверей. Неужели с каждым разом наша близость будет все сногсшибательнее и сладостнее?

Человеческие мысли окончательно рассеялись, вытесненные инстинктом и желанием. Мое тело стало продолжением Дина. Это больше всего походило на чувственную и дикую пляску двух рычащих кошек. Очень больших и алчных до удовольствия кошек! Но друг для друга мы были единственным источником невообразимого наслаждения.