Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906-1914 гг. - Гаральд Граф

Угощение было русским, изготовления знаменитой в Ревеле кондитерской Штудэ; шампанское и вина были в неограниченном количестве. Главное же – была водка и к ней легкая закуска в виде икры, семги и т. д.

Играла музыка, и французы себя чувствовали прекрасно. Водка имела большой успех; «ликер‑рюс» пришелся по душе.

Во время стоянки в Шербуре с нашего корабля после гулянки не вернулся один из кондукторов. Обеспокоенный старший офицер просил меня съездить на французский флагманский корабль, чтобы попросить флаг‑офицера помочь его разыскать через полицию. Было что‑то около 2 ч ночи.

Когда мой катер подошел к трапу, то меня никто не встретил, и я вышел на палубу, никем не замеченный. Стал звать – откуда‑то появился вахтенный унтер‑офицер. Я его попросил провести к вахтенному начальнику, но это оказалось не так‑то просто, и только после долго хождения мы его нашли в штурманской рубке мирно спящим на диване. Он дал мне провожатого, который привел в канцелярию штаба, и тогда только я добрался до цели.

Такая постановка вахтенной службы на корабле в плавании, да и еще на флагманском, для нас была непонятной.

Простояли мы в Шербуре недели две. Кажется, адмирал Эссен ездил в Париж. Многие офицеры и гардемарины тоже там побывали и остались в полном восторге.

Однако французская скаредность не отражалась на их сердечности отношений к русскому флоту. Просто они не любили расходоваться на приемы и предпочитали, чтобы их приглашали и угощали. В этом случае они были почти обворожительными.

Когда весь цикл «куртуази» был закончен, эскадра вышла в море. На этот раз было уже довольно‑таки свежо, так что наши мастодонты стали принимать баком[308]и немного раскачались. В сущности, я жалел, что мы не попали в хороший шторм, так как было бы интересным посмотреть, как они держатся в действительно свежую погоду.

Мы шли в маленький норвежский порт Христианзанд, который расположен в очень красивом фьорде. Вообще норвежские фьорды куда величественнее и красивее финляндских шхер.

При входе на рейд «Рюрик» произвел салют нации, и норвежский форт поднял русский флаг и произвел ответный выстрел.

Городок был маленький, но чистенький и уютный. Жители производили очень симпатичное и серьезное впечатление. В городе, в сущности, нечего было делать, и мы совершили прогулку в горы. Дорога была очень красивой, и мы были рады поразмяться и подышать береговым воздухом. Хотелось также побродить по лесам, но нам советовали не сходить с дороги, а то можно было легко заблудиться.

В водах этого фьорда был богатый улов омаров, и рыбаки во множестве их привозили на корабли. Мы даже решили доставить несколько штук живыми в Ревель и поручили ресторатору купить. Чтобы они не подохли, ему разрешили их пустить в ванну, наполненную водой, но забыли сказать, что он должен наполнить ее морской водой. Вот с большого ума ресторатор и напустил пресную и в большой печали доложил, что омары «отчего‑то» сдохли.

Через несколько дней эскадра встала на якорь на Ревельском рейде. Мне оставалось списаться с корабля и отправиться в Петербург, чтобы сдать летнюю работу в академию. На этом мое пребывание в ней кончалось. Я мог надеть серебряный академический значок и ждать какого‑либо назначения.

В это время я получил приглашение занять должность преподавателя в Минном классе. Это приглашение шло через капитана 1‑го ранга Степанова (бывшего командира «Амура»), который теперь был заведующим обучением офицеров Минного класса. Ему хотелось дать слушателям понятие о тактическом использовании самодвижущихся мин и минных заграждений. До сих пор класс об этом не заботился и считал, что достаточно давать технические знания.

Я удивился такому либерализму «дяди Кости» и порадовался ему. Это приглашение я принял, так как оно меня устраивало и в семейном отношении, так как не хотелось порывать связи с Петербургом.

Начальником отряда был адмирал Сапсай[309]– человек очень культурный и знаток минного дела.

Таким образом, мне предстояло читать лекции по минной тактике, но такового предмета еще не существовало и в этой области ничего не было разработано. Поэтому пришлось заняться самому изучением вопросов использования минного оружия и, главным образом, мин заграждения. Впоследствии я составил небольшой учебник, который был издан Минным классом, и даже во время войны мне приходилось зимою ездить в Кронштадт, чтобы читать лекции.

Чтобы улучшить мое денежное положение, мне, кроме того, дали три смены учеников‑минеров. Одновременно преподавать трем сменам, конечно, было нельзя, и поэтому каждая смена имела своего унтер‑офицера‑инструктора. Офицерам приходилось только следить за преподаванием и объяснять более сложные вопросы. Ну и, конечно, устраивать проверочные экзамены.

Меня часто поражало, как многие молодые матросы легко схватывали объясняемое, которое для них было совершенно чуждым. Их приходилось учить арифметике, элементарным основам физики и особенно электричеству, а они о многих физических явлениях не имели прежде и понятия. Правда, встречались и такие, которые совершенно не были способны воспринимать учебу, и их приходилось отчислять от школы.

Все же служба в отряде была уже очень однообразной, и если бы не было работы по минной тактике, то было бы совсем скучно. Жить приходилось на учебном судне «Двина» (бывшая «Памяти Азова»[310]) и изредка нести дежурства. А по субботам почти всегда удавалось ездить в Петербург.

Старшим офицером был старший лейтенант Эдгар Домбровский[311], очень милый человек, да я, как преподаватель, особого касательства к нему не имел. Когда началась война, он страшно тяготился, что плавает не на боевом корабле, и просил дать миноносец. Он и был назначен командиром эскадренного миноносца «Летучий», который через какой‑нибудь месяц погиб. Не то он был взорван подлодкой, не то перевернулся во время шторма из‑за груза мин на верхней палубе. Командир и весь экипаж погибли.