Изгои - Маргарет Мерфи

– Начал с самых последних. Отсканировал как документ, запустил «поиск» для интересующих нас номеров.

Наоми улыбнулась:

– Никогда бы не подумала, что ты еще и хакер.

– Я? Шутишь? Мне племянник показал, что надо делать.

– Все равно, Танстолл, ты звезда.

Он расплылся в довольной улыбке.

– Только больше никому не говори про племянника, – добавила Харт.

Фостер отметил ее возвращение на пленке. Он сразу почувствовал смену ее настроения. Они просмотрели распечатку звонков: дата, время, длительность разговора. На неделе, когда произошел поджог, их было больше всего.

– Вам следовало включить старину Лекса в список «любимых номеров», – сказал Фостер. – Сэкономили бы кучу денег.

Капстик отбросил все попытки изображать равнодушие и теребил обшлага пиджака, игнорируя призывы своего адвоката сосредоточиться.

Фостер какое-то время смотрел на него, потом понял, что Капстик опять играет: сначала он изображал крутого парня, а теперь – маленького мальчика, которого запугал страшный дядька Джордан.

– Простите, мистер Капстик, – сказал Фостер. – Я знаю, вы любите прямые вопросы. Вы по-прежнему отрицаете знакомство с Лексом Джорданом?

Капстик заговорил, но настолько тихо, что Фостеру пришлось просить повторить ответ. Тот прокашлялся и начал снова:

– Я был с ним знаком. Но я не имею никакого отношения к убийствам. Моей задачей было предупреждать… – Он бросил быстрый взгляд на Фостера и снова уставился на свои обшлага. – Я только сообщал… отобранным персонам, что их заявление о предоставлении убежища собираются отклонить. Большая часть из них попадала на работы… ну, знаете, в теневой экономике.

– А остальные? – спросил Фостер.

– С девушками было легче договориться.

Харт попыталась что-то сказать, но Фостер взглядом остановил ее.

– Они договаривались с ними о работе проститутками, – продолжил Капстик.

– Кто «они»?

– Такие, как Джордан. Я был уверен, что моим клиенткам не причинят никакого вреда.

– Семнадцатилетнюю девушку заставили заниматься проституцией. И вы называете это «никакого вреда»? – Харт не сводила глаз с лица солиситора, но тот избегал ее взгляда.

– Итак, эти «отобранные персоны» – ваши клиенты – исчезали. Что потом? – спросил Фостер.

– У нас был список ожидающих.

Все молчали. Капстик не выдержал тишины:

– Со времени вступления в силу новых поправок въехать в страну стало намного сложнее, еще труднее остаться. Подлинные документы могут стоить десятки тысяч.

– Значит, вы сообщаете своему клиенту, что ему или ей отказали, и продаете его удостоверение личности, а вместе с ним его статус беженца предложившему самую высокую цену. Так?

– Да, – односложно ответил Капстик.

– Какова была ваша доля? – спросила Харт.

– Пятьдесят процентов. Моя роль была ключевой, – добавил он, будто оправдывая размер гонорара.

Фостер услышал, как судорожно вздохнул адвокат Капстика. Признание может оказаться очень полезным для предъявления обвинения, когда дело дойдет до суда. Фостер оставил это на будущее и спросил:

– Куда шли остальные пятьдесят процентов?

Капстик съежился на стуле. Каждый раз, открывая рот, он будто становился все меньше и меньше.

– Мистер Капстик?

– Устроителям, – выговорил он против воли. – Людям, имеющим контакты с общиной беженцев и за рубежом.

– Устроителям… – Голос Харт был полон презрения.

Капстик поднял глаза, удивленный и слегка оскорбленный ее тоном.

– Бывает устроитель концерта, устроитель вечера… – продолжала Харт. – Сожалею, мистер Капстик, вам не удастся уйти от ответа, называя убийц «устроителями».

– Я же сказал вам, – настаивал тот, сжав кулаки. – Я ничего не знал о том, что происходит дальше.

– Думаю, вы лжете, – тихо сказала Харт.

– Поскольку вы так возмущены тем, что мы интерпретируем ваше честное жульничество таким жутким образом, вы не будете возражать против того, чтобы назвать нам имена этих «устроителей»? – спросил Фостер.

– Нет! – Капстик был в ужасе. – Никаких имен. Я не могу назвать вам имена.

– Не можете или не хотите? – поинтересовался Фостер и посмотрел на него так, что тот опустил глаза. – Мистер Капстик, вы очень долго думаете. Ваш отказ оказывать содействие следствию… – он прищелкнул языком, – вряд ли хорошо воспримут в суде.

На щеках Капстика заходили желваки. Фостер ждал, пока тот примет решение.

– Я назову вам имена моих клиентов, их личные номера, все, что вам только нужно, – сказал солиситор.

Фостер сделал долгий выдох:

– Вы предлагаете нам имена людей, у которых вы выкрали удостоверения личности? Людей, которые «исчезли»? – Он посмотрел на Харт. Та была слишком разгневана, чтобы заметить курьезность предложения Капстика. – Мы знаем уже семь имен, – сказал он, мысленно прибавляя к списку имя, которое сообщили Рикмену в Дувре. – Семерых убитых. И это не считая Натальи Сремач, которую, вероятно, похитили, а также врача, которая работала с беженцами. Думаю, остальных мы найдем довольно легко: у нас вся ваша документация.

– Почему, как вы думаете, я делал все эти звонки Джордану? – задал вопрос Капстик.

– Не знаю, сэр. Почему же?

– Я пытался остановить убийства!

Фостер скрестил руки на груди и, откинувшись на стуле, улыбнулся:

– Так значит, вы знали об убийствах.

Капстик не отвечал.

– И Джордан, ваш соучастник, получал вторую половину прибыли?

Капстик плотно сжал челюсти.

– Нам нужно имя.

– Никаких имен, – повторил Капстик. Глаза его побелели от страха.

Харт с Фостером переглянулись.

– Будет лучше для вас, – сказал Фостер, – если мы засвидетельствуем в суде, что вы сотрудничали со следствием.

Капстик расхохотался. Визгливо и испуганно. И закрыл рот рукой. Больше он не сказал ни слова.

Смерть Джордана добавила работы детективам. К восьми вечера комната следственного отдела преобразилась: клавиатуры трещали, поскольку офицеры строчили рапорты, телефоны звенели, заглушая беспрерывный гул переговоров, записки сочиняли на скорую руку и передавали прямо через столы.

Хинчклиф вышел к доске, но его никто не заметил. Он повозмущался тем, что какой-то шутник под фотографией Джордана пририсовал могильную плиту с надписью «Покойся в мире».