Путь Кассандры, или Приключения с макаронами - Юлия Вознесенская

– Главное с нами произошло по Божией воле, а теперь нам надо проявить собственную волю и учиться быть настоящими христианами. Скоро экологисты с клонами оставят остров и Айно откроет свою школу. Тем, кто еще не просвещен, он расскажет о Христе и всех нас научит, что нам делать в ближайшее время. Каждый получит от него свое послушание, и мы разойдемся по миру. После этого Айно пойдет с проповедью к другим людям.

– А его ученики живут потом общинами?

– Айно говорит, что для объединения в общины они еще духовно не доросли: каждый из асов слишком долго жил один, считаясь только с собой. Нам трудно уживаться вместе подолгу.

– Но ведь есть еще тайные христианские общины, целые поселения, живущие христианской жизнью. Ученики Айно могли бы присоединиться к ним.

– Что-о? Это правда, сестра Пророчица?

– Правда. Я сама гостила в такой общине?

– Слава Тебе, Господи! Айно говорил нам об этом. Я ему верю всей душой, но все-таки это звучало прекрасной сказкой… Теперь твоя очередь рассказывать, сестра! Скажи мне главное: в этой общине есть дети?

– Да, и, по-моему, их даже слишком много, если исходить из числа взрослых.

– Милая сестра Пророчица, да ведь так и должно быть! Дети – это, может быть, самое главное дело христиан на земле и нынешнее время! Дети, воспитанные в Боге, с чистой душой и ясным разумом, целомудренные и здоровые, – это единственное, чем христиане могут остановить процесс искажения и уничтожения человечества, сохранить здоровый генофонд. Клоны бесплодны и живут недолго, всего до пятнадцати-шестнадцати лет, а выполнять простейшие команды их можно обучить только к четырнадцати годам. Но если христиане не станут рожать и воспитывать детей, как им заповедано Богом, то на смену им придут полчища коротко живущих клонов и заполнят землю.

– А у вас есть дети, Дина?

– К сожалению, нет и не может быть: я слишком долго работала с радиацией. А я их так люблю… Расскажи-ка мне побольше о детях!

Дина жадно слушала все, что я ей рассказывала о ребятишках в общине матери Ольги. Она даже помолодела: вместо изможденной старухи сейчас рядом со мной сидела радостная, бодрая женщина средних лет. Ее интересовало все: как были дети одеты, что они ели, как молились и во что играли. Я даже спела ей вполголоса песенку о лошадях… Ее измученное лицо посветлело, разгладились резкие, почти черные морщины. Глядя на нее, я подумала, что из нее могла бы получиться замечательная бабушка. Именно поэтому я решилась и дала ей адрес моей бабушки. Я ей сказала, что в одной усадьбе в Баварском Лесу одиноко живет очень мул рая и симпатичная старая леди, с которой ей, Дине, стоило бы познакомиться – они обязательно найдут общий язык. Что это моя бабушка, я Дине не сказала.

Понемногу я привыкла к жизни на Острове смерти, благодаря Дине, конечно. Книгу святителя Феофана я дочитала и теперь в основном наблюдала за людьми.

Люди в камере делились как бы на два сорта: незлобивые, простодушные асы, бывшие бродяги и нищие, и криминальные асы – энергичные, злобные и чем-то похожие на клонов. Эти готовились к этапу. Этапом, как объяснила Дина, называлась всякая перевозка заключенных с одного места на другое. От криминальных асов я старалась держаться подальше, но в общем народ здесь вел себя вполне терпимо. Вот только воняло от этого народа нещадно… Даже от Дины. Впрочем, от меня, вероятно, тоже, хотя сама я этого не чувствовала, а спросить у Дины стеснялась.

Айно в нашей камере больше не появлялся, но Дина знала и сказала мне, что он находится в тюрьме и отбирает тех, кого хочет оставить на острове.

Через неделю моя нога начала так нещадно чесаться под повязками, что я не выдержала и однажды утром, когда в камере все еще спали, размотала повязки, чтобы почесать ногу. И вот именно в этот момент в камеру ворвались клоны, схватили несколько человек и поволокли к выходу – и меня тоже! Это было так неожиданно, что я, совершенно ошеломленная внезапным и молчаливым их нападением, даже не пыталась сопротивляться. Я только подогнула обе ноги, чтобы не повредить больную, и беспомощно повисла в их лапах. Меня протащили по длинному узкому коридору, потом вниз по винтовой лестнице и швырнули во дворе замка в кучу сидевших на земле арестантов. Поодаль прохаживались, о чем-то мирно беседуя, два пожилых экологиста.

– Зачем это нас вытащили из камер? – спросила я сидевшего рядом со мной аса.

– Селекция идет. Выбирают молодых и здоровых на каторгу, а остальных бросят тут умирать. Нам с тобой повезло, девушка!

– Я не хочу на каторгу! Я хочу остаться здесь! У меня нога сломана! – закричала я, бросившись к экологистам. Я успела пробежать всего несколько шагов, как меня опять схватили клоны и зажали со всех сторон так, что я не могла шевельнуть ни ногой, ни рукой. Один из экологистов подошел ко мне.

– Ну, в чем дело? – спросил он недовольно. Он был довольно стар, лет сорока. Вид у него был равнодушно-усталый, но незлобный.

– Я не могу на каторгу, у меня нога сломана! Прикажите меня отвести обратно в камеру, пожалуйста…

– Нога, говоришь, сломана? А бегаешь ты на сломанной ноге как коза.

Я ахнула: бросившись бежать, я в самом деле ступала на больную ногу как ни в чем не бывало, даже не заметив этого. Мало сказать ступала – я могла бегать! И все-таки…

– Я вас очень прошу, офицер, оставьте меня тут! Я очень слабая физически, от меня не будет толку на каторге, я сразу заболею и умру!

– Глупая ты девчонка, не знаешь, чего бояться надо. Да тут тебя через неделю сожрут без соли! На каторге отработаешь год-другой, зато жива останешься. А будешь хорошо работать – получишь право на персональный код, и тебя освободят досрочно. Честный труд – дорога домой. Эх, молодость, молодость, в такие годы уже с пути сбиваются! Ты читать-то умеешь?

– Умею.

– Значит, годишься на Белый остров. Сколько мы туда отобрали?

– Пять человек.

– Может, пометить и эту, начальник? Жалко девчонку… Молода еще, одумается – человеком станет.

– Ну, если тебе так хочется… – пожал плечами второй экологист. – Хотя вид у нес подозрительный, уж не монашка ли? Ну-ка отвечай: ты монахиня?

– Нет.

– Монахи редко отрекаются от своей профессии. А если сразу отрекаются, то из них со временем получаются полезные члены общества. Пометь ее!

Пожилой экологист подошел ко мне и вынул из кармана что-то вроде пистолета. Я и ахнуть не успела, как он протянул эту машинку к моему лицу, прижил ее к моему носу и щелкнул. Я почувствовала сильный укол и чихнула.

– Ничего! И нос твой курносый заживет, и сама жива останешься.

– На этап! – скомандовал второй экологист, и двое клонов схватили меня под руки и быстро отволокли к вертолету. Оттуда протянулись короткопалые лапы и втащили меня внутрь.