Дите. Двойной удар - Владимир Поселягин

— Нам повезло, что место стоянки защитило нас от ветра и волн, а не то было бы то же самое.

— Да уж, повезло… Смотри. Это что за чудо там за причальным складом стоит?

— Аглицкий фрегат то, боярин. Я такие уже видел.

— Англичане, значит, — задумчиво протянул я, пристально разглядывая часть корпуса, что был виден за складами. Фрегат стоял приткнувшись к берегу, и там явно проводились какие-то работы. Судя по массе, был он трехсоттонником. Если судить, что «Беда» едва доходила до двухсот, то довольно большое судно. Встряхнувшись, я спросил: — Ты вниз спускался, к этим, потерпевшим. Узнал что?

— Романов жив. Они на берегу расположились, среди деревьев, трое на ладье были, присматривали. Тут ветром ее начало раскачивать, Романов еще двоих послал, дальше тросы лопнули, и их унесло на ту сторону берега, где разбило о берег. Потом их снесло в сторону, кто успел привязаться, остался на обломках, остальных смыло.

— Не Ильмень, а океан какой-то. Что ж в Ладоге тогда творится? — покачал я головой.

— Там волны больше.

— Да знаю, как-то на яхте сам побывал в шторме, едва спасся. Судно на остров выбросило, пираты, перестрелка. Много что было.

— Многое с тобой случалось, боярин.

— Это у Америки было.

— Это где это? Новые земли? Не слышал про такие.

— Не только услышишь, но и увидишь. На хрен этого Колумба, картошечки хочется. Придется самому плыть.

— Чего, боярин?

— Я говорю, теперь в учебниках географии будет фамилия первооткрывателя не Колумб, а… — Я на несколько секунд задумался, как обозваться. Красновским или своей, Александров?

— Все равно непонятно молвишь, боярин… Эй, поберегись! — крикнул он двум ребятишкам, что рыбачили с пристани, к которой мы подходили.

— Потом расскажу, — отмахнулся я, наблюдая за швартовкой обоих судов. Рано еще свои планы раскрывать.

От построек бежал служащий, за платой. Самое забавное, что пристань эта принадлежала Красновским. Сейчас и узнаем, что тут и как.

Как только служащий приблизился, его торопливая походка переросла в неторопливо-важную. Остановившись у борта «Беды», он обратился к кормчему. На меня он не обратил внимания, в тренировочном костюме я не смотрелся. Нужно было бы, конечно, переодеться в выходную одежду, но пока не к спеху.

— Добрый день, — первым поздоровался он. — Пристань принадлежит боярам Красновским… — Мы с усмешками наблюдали за ним. Он это видел и немного неуверенно продолжил: — Плата за стоянку стандартная, четыре медяка за день с каждого судна.

— Ну это еще по-божески, — сказал я, облокотившись о борт. — В Твери с нас брали десять медяков. Правда и боярин там не чета твоему, целый казначей князя.

Воины и команда за моей спиной уже откровенно ухмылялись. Было слышно едва сдерживаемое хихиканье.

— Боярин Красновский один из уважаемых людей города… — начал он пафосно.

— Был… Умер он в плену, — мне как-то сразу расхотелось развлекаться. — Пошли в мою каюту, поговорить надо.

Служащий немного постоял, чуть помедлил в нерешительности и по сброшенному на настил пирса трапу поднялся на палубу.

— Корнилов, Михайлов! Со мной, — крикнул я своих подчиненных.

Вчетвером мы прошли в мою каюту. Предложив им присесть за стол, я достал из шкафа пропыленную бутылку коньяка и нашел серебряные кубки. Рубинового цвета жидкость в кубках напоминала кровь, но запах давала вполне приличный и приятный.

— Давайте помянем Кузьму Михайловича, достойный был человек, — негромко сказал я.

Мы молча выпили. Я небольшими глотками, остальные одним.

Было видно, что человек Красновских опознал Михаила, на Корнилова он тоже поглядывал с сомнением. А вот Кирилла сразу признал. Оказалось, они жили через два дома, соседи.

— Представься и рассказывай, что у вас тут творится, — велел я ему, когда они с Михайловым обменялись новостями.

Лазутчики, что я отправил в город, уже должны были скоро подойти, поэтому нужно торопиться. Мы немного опоздали, на три дня, но думаю, они выставили наблюдателя. Это тоже было обговорено.

— Так Бориска я. Прокофьев, с Торговой стороны. В услужении у бояр Красновских уже почитай осемнадцать годков…

«Сорок лет мужику, а „Бориска я“, никакого самоуважения», — грустно подумал я, слушая рассказ Бориски.

А рассказ был все грустнее и грустнее. Фактически Красновские лишились всех своих статей дохода, вон даже плату за стоянку подняли на одну медяшку. В хозяйские земли нет доступа, тати лютуют, боярин Глазов воинов не дает, говорит, по пустякам отвлекать их не будет. Доказательств-то нет. Ладья пропала с двумя Красновскими, родственники Кузьмы Михайловича.

— …деньги тают, скоро по миру пойдут. Сам слышал, когда деньги приносил. Хозяйка так говорила.

— А ярыга?

— Какой ярыга? Нет у нас никаких ярыг.

— Хм, понятно… Дом у них все тот же? В боярской слободе?

— Тот… пока тот.

— Это хорошо. Тогда мы туда.

— Боярин, Кирилл сказал, что ты приемный сын Кузьмы Михайловича? — осторожно спросил Бориска.

— Так и есть. Я знаю, кто все это устроил и погубил Красновских и разорил, так что не волнуйся, тать получит свое. Можешь идти, сообщи боярыне, что я скоро буду.

— Спасибо, боярин, век тебе молиться буду, — кланяясь, Бориска задом отошел к двери, открыл ее и исчез.

Оба десятника смотрели на меня.

— Что смотришь? — спросил я Михайлова. — Мухой лети и устрой слежку за этим Бориской.

— Ты думаешь?.. — недоговорил Кирилл.

— Я не думаю. Я уверен. Если Глазов не идиот, а он повода так считать не давал, то такое место без пригляда он оставить просто не мог. Сейчас этот Бориска побежит докладывать о нас, нужно узнать куда. Где у них явка.

— Я его лет пятнадцать знаю, не мог он.

— Люди меняются Кирилл. Поверь мне, он по-прежнему холоп Красновских, но еще работает на Глазова. Завербовать не такое трудное дело, как тебе кажется, так что иди. Организуй слежку.

— Хорошо, боярин. — Десятник поклонился и вышел.

— Узнай, появились ли лазутчики. Если они тут, пускай заходят, — приказал я ему вслед.

Все четверо действительно находились на палубе, только почему-то для конспирации привезли на телеге не вяленую рыбу, как договаривались, а свежую.

Пока тройка разведчиков для вида носили мешки с рыбой, четыре мешка они перетаскивали полчаса, артисты, мы со старшим сидели в каюте.

В принципе он подтвердил все, что сказал Бориска, кроме того, все на базаре говорят, что Красновским была предъявлена долговая бумага со всеми необходимыми атрибутами. По этой бумаге выходило, что боярин Красновский Кузьма Михайлович взял в долг у другого боярина Вершинина в долг двести рублей серебром. Если в течение двух недель выплата не произойдет, все поместья, земли и дома переходят этому Вершинину. Сто процентов, это человек Глазова. Горожане недоумевали, по слухам, у этого Вершинина все состояние составляет не больше пятидесяти рублей, и почему он ранее не пришел за долгом. Подстава? Да явная подстава.