Любовь колдуна - Галия Злачевская

Он резко сел.

Голова мгновенно закружилась так, что он чуть снова не упал на подушки.

Лиза испуганно вскрикнула, протянув к нему руки, и Гроза собрался с силами, чтобы не напугать ее еще больше.

– Со мной все хорошо, – пробормотал он. – Я должен, должен это рассказать… Был один случай, но я только сейчас о нем вспомнил!

И он быстро, сбиваясь, описал то, что произошло на половине Викентия Илларионовича Кузьмина.

– Я уверен, что там кто-то был! – проговорил убежденно. – Кто-то прятался в кладовке и слышал ваш с Лизой разговор! И держал дверь, чтобы я не мог войти. А потом, когда я услышал шаги Викентия Илларионовича и вышел на крыльцо, этот человек выскочил из кладовки и где-то спрятался. Ну, не знаю, под кровать залез или в шкаф. Поэтому мы с Викентием Илларионовичем там никого не нашли.

– Погоди-ка, – озадаченно проговорил Трапезников, – как он мог через стену нас услышать?

Грозе почудилось, будто ему в лицо кипятком плеснули!

Заикаясь, бекая и мекая, стараясь не смотреть на Лизу, которая порою ошеломленно ахала, Гроза рассказал о прикрытой картиной щели в стене между кабинетом и кладовкой.

Николай Александрович стремительно вышел.

Гроза осторожно опустился на подушку, прикрыл глаза. Он чувствовал себя вполне здоровым, однако нарочно старался казаться подчеркнуто слабым, чтобы Лиза его пожалела и не бранила. Но даже с закрытыми глазами он чувствовал ее негодующий взгляд!

Наконец вернулся Трапезников.

– А ты часто подслушивал мои разговоры? – спросил он, входя.

Гроза задохнулся.

«Подслушивал!» Какое ужасное слово!.. Ну да, а как же еще назвать то, что он делал?!

Гроза не мог решиться взглянуть ни на Николая Александровича, ни на Лизу. Лежал и чувствовал, что буквально сгорает от стыда.

Дотла сгорает!

– Это было только один раз, – пробормотал наконец. – Накануне шестого июля.

– Почему раньше не рассказал? – пристально глянул Николай Александрович.

– Стыдно было…

– А на этот раз зачем хотел подслушать?

Гроза только вздохнул. Что тут скажешь?..

– Ну, если ты нашел эту слуховую щель, – задумчиво проговорил Николай Александрович, – то Кузьмин, само собой разумеется, тоже знал о ее существовании. И если не заделывал ее, то не просто так! Видимо, он постоянно слушал мои приватные беседы, а потом сообщал об этом другим людям… Возможно, Артемьеву.

– Да вы что?! – Гроза так и подскочил. – Этого не может быть! Ведь, когда мне показалось, что в кладовке кто-то прячется, Викентия Илларионовича дома не было! И он очень удивился, когда я сказал, что дверь изнутри заперта…

– Удивился, удивился, – проворчал Трапезников. – Он вполне мог тебя обмануть.

– Зачем?!

– Не знаю зачем, – неприязненно пожал плечами Николай Александрович. – Знаю только, что у него было много книг Куприна.

– Ну и что? – не сдавался Гроза. – Мало ли у кого они еще могли быть! Я, конечно, не знаю, как сейчас, но вроде бы Куприн был знаменитым писателем?

– Да, он был довольно знаменит в свое время, – согласился Николай Александрович. – Сейчас вроде сотрудничает с этим мерзавцем, как его… Кислый, Соленый… ну, который бурю на нашу голову накликал… Лиза, как его фамилия, черта полосатого?

– Горький, папочка, – вздохнула Лиза. – Ты прекрасно знаешь, что его фамилия Горький.

– Впрочем, плевать на него! – раздраженно воскликнул Николай Александрович. – Дело совершенно не в нем, а в том, что я сегодня нарочно искал «Поединок» на полках у Кузьмина – и не нашел. Он там был, а теперь нет!

– Нет? – растерянно переспросил Гроза. – Но ведь Викентий Илларионович мог его просто куда-то переложить…

По лицу Николая Александровича прошла судорога злобной ухмылки:

– Конечно! И я даже знаю куда! В печь на кухне!

– Что? – изумился Гроза.

– А вот что! На кухне около печки валялись какие-то обгорелые клочки бумаги. Это были страницы «Поединка». Другие страницы, но я эту повесть очень хорошо знаю. Сразу понял, что именно жгли.

– Зачем, почему? – схватился за голову Гроза. – Нет, надо спросить Викентия Илларионовича! Надо все ему рассказать и посмотреть, как он будет себя вести.

– Ты не поверишь, Гроза, – ехидно сказал Трапезников, – но именно эта мысль пришла мне в голову еще вчера, когда мы вернулись из Москвы. Так вот, Кузьмина дома не оказалось. И он до сих пор не вернулся. Он исчез. А ведь я ему полностью доверял, понимаете? Он выполнял мои поручения. Я не чувствовал в нем врага! Выходит, он постоянно лгал, выставляя при этом защиту против меня… Нет, я убежден, у него не было столь сильных способностей! Я ведь его проверял! Или он умело притворялся? Видимо, так… Наверняка он был связан с Артемьевым, и тот ему помогал. Артемьев – это такая сила… К тому же у него есть очень способные помощники. Один Дуров чего стоит!

«Дуров?» – Гроза быстро оглянулся на Лизу.

Она слабо кивнула, и он знал, что в это мгновение она тоже вспоминает театр «Крошка», Белоснежку, Марианну, веселого толстого клоуна с размалеванным лицом и его животных, которые творили настоящие чудеса. Теперь-то Гроза понимал, что Дуров был великолепным мастером внушения. И он служил большевикам…

Если у Артемьева в самом деле такие помощники, они могли воздействовать на бедного Викентия Илларионовича и заставить его сделать все, что им нужно.

Нет, все же Гроза не соглашался поверить в предательство этого добродушного человека!

– Погодите, – настойчиво проговорил Гроза, – ну мало ли зачем Викентию Илларионовичу понадобилось уехать. Надо подождать, он найдется.

– Ты многого еще не знаешь, Гроза, – со вздохом проговорил Николай Александрович. – Не хотел тебе пока говорить, но, видимо, придется.

Он покосился на Лизу, та со вздохом кивнула:

– Надо сказать.

– Пока мы находились в Москве, кто-то напал на Нюшу и Павла, – сообщил Трапезников. – Когда мы вернулись из Москвы, то нашли Нюшу лежащей в кухне, а Павла – на улице, около крыльца. Он был в таком же глубоком обмороке, как ты: его даже дождь и холод не могли привести в сознание. Вот только сейчас, похоже, начал приходить в себя.

– Мы тут с ног сбились, не зная, что с вами с тремя делать… – добавила Лиза, но Гроза вдруг ясно расслышал: «Я так боялась за тебя!»

«Если бы Николай Александрович за чем-нибудь вышел, я мог бы успеть взять Лизу за руку или… Или сказать ей что-нибудь…» – страстно подумал Гроза.

Лиза вскочила, потом снова села.

– А как Нюша? – хрипло пробормотал Гроза.

– С Нюшей плохо, – вздохнул Николай Александрович. – Ее ударили поленом, да очень сильно – в лоб. Чудо, что не убили!