Орел нападает - Саймон Скэрроу

Столкновение оглушило обоих. Пока Катон тряс головой, жрец опомнился и сомкнул стальные пальцы на его горле. Вцепившись, в свой черед, в каменные запястья, юноша тщетно тужился разжать хватку.

Друид, высоченный и широкоплечий, не давал римлянину вздохнуть, скаля в усмешке желтые зубы и явно намереваясь своими огромными ручищами выдавить из врага всю его жизнь.

У Катона потемнело в глазах. Он отчаянно молотил кулаками по могучей спине, не причиняя душителю никакого вреда.

Внезапно две тонкие руки просунулись сквозь прутья решетки, и длинные ногти располосовали друиду лицо, норовя впиться в глазницы. Тот непроизвольно отпрянул, инстинктивно вскинул ладони, и Катон, воспользовавшись моментом, нанес ему удар в челюсть. Голова друида откинулась, а следующий удар сбил его с ног.

Катон подхватил с земли меч, вонзил его жрецу в горло и, повернувшись к клетке, позвал:

— Госпожа Помпония!

Та прижалась к решетке лицом, но в ее взгляде сквозила растерянность: раскрашенный воин доверия ей не внушал.

— Я пришел за тобой. Мне надо открыть эту дверь. Отодвинься, пожалуйста, госпожа, чтобы тебя не задело.

— Я узнала тебя. Ты тот оптион, из фургона?

— Да, это я. У нас мало времени, госпожа!

Жена Плавта попятилась и вжалась в глубину клетки, загораживая своим телом сына. Катон принялся рубить мечом веревки, крепившие дверную решетку к столбу, но получалось у него это неловко. Металл бил по дереву, из-под клинка летела щепа. Наконец веревки распались — он опустил меч и ногой отбросил решетку в сторону.

— Выходи, госпожа!

Она выкарабкалась наружу, таща за собой малыша, одна ручонка которого была замотана бурой от крови тряпицей. В глазах Аэлия застыл ужас, из его горла неслось слабое хныканье. Помпония еле двигалась после тесноты клетки: онемевшие ноги почти ей не повиновались.

Катон оглядел поселение черных жрецов.

Земля была усеяна мертвецами. По большей части то были облаченные в темные балахоны друиды, но пало также и около полудюжины римлян. Уцелевшие бойцы, многие окровавленные и пошатывающиеся, собирались вокруг Празутага.

— Сюда! — кивнул Катон, чуть ли не силой подталкивая Помпонию к своим соратникам. — Их не надо бояться. Они со мной.

— Никак не чаяла увидеть тебя снова, — произнесла с тихим изумлением римлянка.

— Я держу слово.

— Да, вижу, — подтвердила она со слабой улыбкой.

— Теперь нам осталось только добраться до наших, — заявил бодро Катон, сердце которого возбужденно и радостно колотилось. — Уходим.

Окрыленный успешным завершением миссии, он повернулся к воротам и замер. Там стоял рослый, облаченный в черное человек, сжимавший в руке сверкающий изогнутый серп. Верховный друид мигом оценил обстановку и, шагнув в сторону, прокричал что-то. Жрецы, толпившиеся за ним, зло сверкая глазами, тут же наставили на чужаков свои копья. Празутаг, не дожидаясь, когда его насадят на острие, проревел боевой клич и сам бросился на друидов. Катон с остальными, не мешкая, присоединился к нему. Помпония обхватила голову сына, уткнула лицо его себе в грудь и присела на корточки, не в силах смотреть на ужасы новой схватки.

Теперь друидов было примерно столько же, сколько и римлян, но их, во-первых, не застигли врасплох, а во-вторых, они уже успели прийти в себя после поражения возле главных ворот. В правильных битвах преимущество римского строя всегда было неоспоримым, но здесь разгорелась свободная схватка мечей против копий.

Понимая, что в тесноте ближнего боя длинные копья не очень-то эффективны, друиды орудовали их древками как боевыми дубинками, парируя и блокируя удары клинков.

Катон схватился с черноволосым бородачом, оказавшимся опытным и умелым бойцом. Парировав несколько ударов римского оптиона, друид сделал обманное движение и чуть было не продырявил Катону бедро, но в последний момент тот отпрыгнул и свободной рукой отбил древко кельтского копья в сторону, а потом, подавшись вперед, вонзил свой клинок в живот бритта. Высвободив окровавленный меч, он огляделся в поисках главаря вражеского отряда. Верховный друид стоял у ворот, холодно глядя на схватку.

Увидев приближающегося Катона, он низко присел, выставив перед собой острый серп с явным намерением полоснуть врага им, когда выпадет случай. Катон, не сводя глаз со сверкающей полосы стали, резко послал вперед меч. Верховный жрец отпрянул, налетев спиной на массивный столб, крепко вкопанный в землю. Катон, не мешкая, сделал еще один выпад, но опять промахнулся. Но когда друид, перейдя в контратаку, взмахнул своим грозным оружием, норовя рассечь ему шею, юноша прыгнул вперед, предельно сократив разделявшее их расстояние, и со всей мочи ударил врага в лицо рукоятью меча. Удар снова отбросил друида к столбу. На сей раз жрец крепко приложился затылком и, выронив серп, упал как подкошенный.

Увидев, что их предводитель рухнул, остальные друиды тотчас побросали оружие и стали сдаваться, правда, некоторые из них не проявили достаточного проворства и умерли прежде, чем римляне успели понять, что они признают себя побежденными.

— Хватит! — крикнул Катон своим людям. — С ними покончено.

Умерив свой боевой пыл, бойцы замерли над поверженными друидами, их покрытые боевой раскраской грудные клетки вздымались и опадали. Катон помахал Празутагу, и они оба с мечами в руках встали у входа в огражденное поселение, чтобы никто из бегущих от римлян друидов даже не вздумал повернуть в его сторону. Схватка у главных ворот тоже подходила к концу: красные щиты веером двигались по плато. Легионеры добивали тех, кто еще дерзал сопротивляться. А на руинах привратного бастиона уже стоял знаменосец, и над ним на высоком древке сиял в лучах солнца золотой римский орел.

Маленький отряд легионеров быстрым маршем пересекал территорию крепости. Среди солдатских шлемов мелькал красный гребень легата.

— Пригляди за госпожой и за малышом, — сказал Катон Празутагу. — А я доложусь по начальству.

Гигант кивнул и, повернувшись, вложил свой меч в ножны, чтобы, приблизившись к знатной римлянке, не напугать ее сына. Катон, выступив из ворот, все еще держал свой клинок обнаженным, но свободную руку вскинул в салюте, приветствуя старшего командира, уже находившегося совсем рядом и улыбавшегося ему. Молодого римлянина омывала теплая волна удовлетворения. Он сдержал свое слово, и плетеному чучелу, возвышающемуся над плато, придется обойтись без предназначавшихся ему жертв. По телу юноши волной прошла дрожь, хотя что ее вызвало, волнение или изнеможение, разобрать было трудно.

Вдруг позади закричала Помпония.

— Катон! — предостерегающе заорал Празутаг.

Но прежде чем молодой римлянин успел хоть как-то отреагировать на эти вопли, страшный удар в спину сшиб его с ног и швырнул на колени, выбив весь воздух из его легких. Ему показалось, будто чей-то кулак пробил его плоть и застрял в ней. Чья-то рука с силой дернула его за волосы, запрокидывая голову, и на фоне голубого неба сверкнула торжествующая усмешка верховного друида, высоко воздевшего окровавленный серп. Катон понял, что это его кровь, и закрыл глаза, ожидая следующего удара и неминуемой смерти.