Непокоренная Березина - Александр Иванович Одинцов

минуту, заручиться взаимной поддержкой для смягчения своей вины перед советскими людьми.

Начальник железнодорожной станции Смолевичи Адам Фердерер был одним из таких. Разгуливая по платформе, он часто вступал в разговоры с работающими на полотне железной дороги ремонтниками, шутил с ними на ломаном русском языке. Особенно любил Фердерер беседовать с молодыми девушками, которые часто по разным делам бывали на станции. Ему особенно нравилась среднего роста, стройная, красивая блондинка. Симпатии постепенно переросли в любовь.

Родители девушки, живущие в лесной деревушке южнее железной дороги Минск — Орша, не думали и не гадали, что к ним в зятья станет набиваться оккупант. Но так уж получилось. Высмотрев ее среди подруг, Адам стал допытываться, откуда она, где проживает. Девушка обманула его, назвала не свою деревню. Влюбленный не обиделся. В следующий раз потащился за ней следом. Чтобы как-то угодить возлюбленной и ее родителям, он прихватил для них чаю, сахара, соли и сигарет…

— О, господи! За что же нам такое посрамление? — ломала себе руки мать.

— Гони его прочь! Пускай подавится своим добром, — шумел отец. — Я не хочу позора на свою седую голову!

Девушка, конечно, не могла сказать родителям, что познакомилась с немцем на станции по заданию партизан и вынуждена будет и впредь встречаться с Адамом.

Высокий, поджарый, с красивым лицом Адам Фердерер продолжал свои ухаживания и вскоре предложил Марине, как звали девушку, в ближайшее время сыграть свадьбу.

Марина тонко играла роль невесты, одновременно передавая партизанам данные о воинских перевозках по железной дороге. Но надо было что-то предпринимать дальше, и Огнивцев решил попытаться через Марину привлечь Адама Фердерера на свою сторону и уговорить его работать в пользу Красной Армии.

Встреча с Мариной состоялась через несколько дней в одной из лесных деревушек. В темный сентябрьский вечер за столом, в чистенькой горнице сидели двое: Марина и старший лейтенант Кругликов Ф. П. Марина говорила:

— Я аккуратно выполняю все задания партизан, а вот чем я могу помочь десантникам — не понимаю… Ведь вы так далеко от нас, говорят, где-то за Березиной. Ума не приложу…

— Расстояние для нас не играет никакой роли. Нам стало известно, что вы в очень хороших отношениях с начальником станции Смолевичи немцем Фердерером. И мы бы хотели…

— Чтобы я вышла за него замуж? — улыбаясь, договорила Марина.

— Насчет замужества вам с партизанами самим виднее. Мы же просим вашей помощи устроить нам свидание с Фердерером.

— Мд-а… Тут у нас с вами едва ли что получится.

— Почему?

— Адам очень осторожный человек. Он ни за что не покинет Смолевичи ни на час. Хотя он и пользуется доброй репутацией, но все же побаивается гестапо.

— А если использовать его любовь к вам и все же попробовать его «вытащить»?

— А как? Какой повод придумать?

— Ну, скажем, ваше обещание выйти за него замуж и, естественно, сватовство в вашем доме, у ваших родителей.

— А что ж после сватовства? Я и на самом деле должна выйти за него замуж? — напугалась Марина.

— Неволить не станем, Марина. Но разыграть его сватовство необходимо.

— Если так, то ваше предложение принимаю, — согласилась девушка.

«Сватовство» было назначено на середину октября. На него в деревню приехал Алексей Гниденко в сопровождении старшего лейтенанта Щербакова и пяти десантников. Они устроились в крайней хате, неподалеку от опушки леса, рядом с домом Марины.

В назначенный день жених, видимо, из осторожности, не явился. Но десантники терпеливо выжидали.

И вот однажды к вечеру в деревню прикатил тарантас с разукрашенной дугой. В нем сидели Адам и два полицейских из Смолевичей с полотенцами через плечо. Родители буквально в полуобмороке слегли на печке. Такого позора в деревне отродясь не видали.

Первым вошел в избу Адам. За ним полицаи. Адам довольно сносно говорил по-русски и, смущаясь, объяснил цель своего визита.

Жениха и сватов принимал молодой мужчина с лукавыми глазами. Мать и отец с печи не слезли. Полицаи поставили бутыль самогона, бутылку шнапса, выложили на стол буханку хлеба, десяток яиц, куски сала и колбасы, немного шоколада. Невеста дополнила закуску солеными грибами и огурцами, квашеной капустой.

— А где же маты и тата невесты? — спросил один из полицаев, ставя у порога винтовку.

— Они больны, гостюшки дорогие. Хворы, — ответила невеста, кланяясь.

— А с кем же сговор вести? Кто нас принимать будет? За стол усаживать?

— Дядюшка вот родный, — представила невеста бедового энергичного мужчину. — Дядюшка, примите гостей, поговорите…

«Дядюшка» дополнительно водрузил на стол чугунок вареной картошки в мундире, кувшин клюквенного квасу.

— Чем богаты, тем и рады. Прошу к столу, господа! Поснедайте с дорожки, повечеряйте.

— А мы не вечерять приехали. Разве не видишь полотенце на плечах?

— Примерно догадываюсь, но сомнение берет.

Полицаи уселись за стол. От них уже изрядно несло сивухой. Адам шмыгнул под занавеску к невесте. Так положено при сватовстве.

— Это какое же сомнение? Что за сомненье такое? — спросил рябой полицай, нетерпеливо вытаскивая из бутылки длинными зубами тряпичную пробку.

— Да как же… Такая честь оказана крестьянской семье! Батя ее пастух, неумытый пахарь, бульбовоз… И вдруг становится родственником защитника германского рейха! Так я говорю? Не ошибся?

— Хватай высче! — вскинул палец над плешивой головой осоловевший полицай с хохолком над заплешиной. — Аж члена партии самого Гитлера! Выпьем же за жениха, нами сопровождаемого!

Выпили за жениха. Потом за невесту. За полицаев, что б им лучше жилось. За новый порядок в Белоруссии…

Полицаи, размягченные самогоном и теплом, пьяно запели. Адаму это не понравилось, и он вытолкал их вон из хаты, сказав, чтобы они проветрились и ожидали его у старосты.

Десантники из-за дома внимательно следили за Адамом и полицейскими. По приказу Гниденко они решили не трогать полицаев — пусть себе допивают самогон у старосты, не до них сейчас.

За столом в избе остались трое: жених, невеста и «дядюшка». Адам, изрядно выпивший, убеждал «дядюшку»:

— Я прошу не беспокоиться, мы будем жить оченно хорошо. У нас все будет.

— Где вы собираетесь жить, господин Адам?

— Как это где? Здесь, в Белоруссии.

— А кто вам разрешит?

— О! Это решено. Фюрер будет давать каждому солдату и служащему администрации сорок семь десятин земли.

— А вы в это верите, Адам?

— А как же? Я должен верить. Я — член национал-социалистской партии.

— А известно ли вам, что Красная Армия уже вплотную подошла к Белоруссии?

— О! Это временно. Фюрер готовит реванш и за Сталинград, и за Курск.

— Ну а если не будет этого реванша? Что тогда?

— О! Европа большая. Мы найдем место в Бельгии, Франции, Польше, Югославии… Там, где фрау Марина пожелает. В конце концов,