Святой нимб и терновый венец - Антон Леонтьев

Заслышав имя, народ заволновался – кардиналов по имени Антонио имелось четыре.

– Sanctae Romanae Ecclesiae Cardinalem...[11]– Выдержал драматическую паузу и добавил: – Della Cianza![12]

Толпа загудела пуще прежнего: Антонио был популярен среди римлян, достаточно часто появлялся в ток-шоу на телевидении и давал интервью газетам.

– Qui sibi imposuit Nomen Leo XIV![13]

Крики (Leo! Leo! Leo!) усилились, когда на балконе возник мой брат. Он приветливо помахал собравшимся, произнес короткую речь, в которой поблагодарил кардиналов, избравших его папой, и вознес хвалы Святому Духу.

Я находился среди прочих кардиналов на подступах к балкону и наблюдал за происходящим по небольшому телевизору с выключенным звуком. Антонио с каждой секундой все больше вживался в новую роль, которую ему придется исполнять до последнего вздоха, – роль папы римского. И, надо признать, играл он ее как по наитию.

Папа Лев покинул балкон, сопровождаемый свитой. Все искали близости нового понтифика. Антонио, завидев меня, окликнул:

– Фелиппе, я желаю переговорить с тобой. С глазу на глаз! Сопровождай меня в папские покои! – И добавил для многочисленных свидетелей, как предупреждение: – Речь пойдет о расследовании убийств. Я верю, что ты найдешь виновного!

– Я к профессору Эдвардсу, – произнесла немецкая комиссарша и решительным шагом направилась мимо секретарши, сидевшей в приемной, к заветной двери.

Дама, мирно говорившая по телефону, подпрыгнула и, как львица, ринулась на защиту святая святых. На редкость неприятная особа, подумала комиссарша, – увядшая кожа, волосы цвета соли и перца, пестрый наряд из восьмидесятых годов и желтоватые зубы. Элька заметила на ее пальце обручальное кольцо и удивилась: не повезло же тому, с кем она состоит в браке, – она на такую лично ни за что бы не польстилась. Преградив Эльке путь, секретарша, расставив руки, безапелляционным тоном заявила:

– Профессора для вас нет! То есть его вообще нет!

Комиссарша усмехнулась:

– Так его нет вообще или только для меня?

...После ошеломительной ночи на квартире профессора Рональда Каррингтона и его сына и разоблачения тайн Туринской плащаницы под утро состоялось заседание «совета безопасности», в который входили оба Каррингтона, старший и младший, Виктория Сикорская, младший инспектор Луиджи Рацци и сама Элька.

Профессор упорно твердил, что знает, где искать сокровища тамплиеров, среди которых, как он был уверен, и находится Евангелие от Иисуса – ультимативное доказательство, которое, вкупе с признанием кардинала Морретти, вскроет козни Ватикана и донесет до людей правду об Иисусе, о том, что произошло две тысячи лет назад на Голгофе и позднее.

– Вы наивны, как дитя, профессор, – заявила Элька, чем рассмешила Джека и разъярила самого Рональда Каррингтона. – Предположим, вам удастся найти евангелие, написанное человеком по имени Иисус. И вы даже презентуете его на пресс-конференции. Но как вы докажете, что, во-первых, это не подделка, хотя бы и античная, и, во-вторых, что этот самозваный Иисус и Иисус исторический и библейский – одно и то же лицо?

Каррингтон, который (как и его сын) был импульсивен и не склонен к долгому планированию, заявил:

– Понимаю ваш скепсис, госпожа старший комиссар, но доказательства будут неопровержимые!

– К примеру? – поджала губы Элька.

– А что вы-то предлагаете? – сделала выпад в ее сторону Виктория. – У вас найдется предложение получше?

Это было произнесено таким заносчивым тоном, что Элька, не сдержавшись, заговорила ядовито:

– Милая моя, я служу в полиции больше двух десятков лет...

– И что из того? – хмыкнула девчонка. – Почтенный возраст – не аргумент!

Элька, которая в последние годы (после своего сорокового дня рождения) все чаще и чаще задумывалась о том, что, в сущности, большая часть жизни, во всяком случае, активной, полной радости движений, секса и вседозволенности, незаметно прошла, угрюмо заметила:

– Возраст – да, зато ум является таковым. – Она еле сдержалась, чтобы не сказать девице, что у той нет ни того, ни другого. – Ватикан открыл на нас охоту, – продолжила Элька. – Убиты два моих друга в Гамбурге. Отравлен Брамс, а до этого сожжен его дом вместе с бесценным архивом. Не исключено, смерть папы Адриана и его секретаря – тоже дело рук наемных убийц из ордена «Перст Божий». Меня разыскивает итальянская полиция, и возглавляет травлю комиссар Барнелли, без сомнения – верный слуга мафии, тесно связанный с церковниками. Нас обложили со всех сторон. Если вы, профессор, соберете пресс-конференцию, и она даже, предположим, состоится, то есть вас до ее начала не арестуют или не убьют, то какие факты вы предъявите журналистам? Занимательные истории? Несоответствия в евангелиях? Фотографии кровавых пятен на плащанице? Древний свиток, написанный человеком, считавшим себя Галилеянином? Пожалуй, Ватикану и не потребуется вас уничтожать, это сделают газеты и телевидение. Вас объявят, как и покойного Брамса, сумасшедшим, который пытается раскрыть древний вселенский заговор, которого, собственно, и нет.

– И что вы предлагаете? – повторил вопрос Виктории Джек.

Элька заметила, что девица сидела между молодыми людьми – профессорским отпрыском и младшим комиссаром. И оба по-собачьи взирали на нее. Эта особа умеет вертеть мужчинами, подумала Элька, и собственная мысль еще больше разозлила ее.

– Мы не должны оставить им ни единого шанса, – авторитетно заявила комиссарша. – Нужны совершенно иные доказательства, которые вначале покажут всем: результаты радиоуглеродного анализа плащаницы неверные, потому что образцы были подменены еще до того, как попали в лаборатории. В письме кардинала четко сказано – куски ткани, выданные в дальнейшем за образцы плащаницы, достал профессор Николас Эдвардс из Британского музея, который и сам принимал участие в изъятии образцов, прикидываясь независимым свидетелем. Затем англичанин получил место в Кембридже и большой денежный гонорар – так и купили его лояльность. Профессор – единственный, кто может вывести нас на Ватикан и подтвердить обвинения, изложенные в предсмертном письме кардинала Морретти.

– И вы хотите... – подал голос Джек.

Элька кивнула.

– Правильно понимаешь, мальчик. Профессор, как я полагаю, жадный и мерзкий тип, который продался с потрохами за теплое местечко и пару сотен тысяч. Я самолично выбью из него признание и, кроме того, узнаю, откуда он взял куски ткани, которые потом были выданы за образцы плащаницы. Если повезет, то я достану остатки этого материала, и, проведя вторичное радиоуглеродное исследование, можно будет убедиться, что его результаты совпадают с результатами анализа тех кусков, что якобы взяты из плащаницы.