Легкомысленные - С. Стивенс

Келлан сидел посреди кровати, разнеся воду повсюду, грязь с обуви пропитала простыни. Руками он крепко обхватил ноги, головой уткнулся в колени. Его трясло, но не от холода. Он плакал и дрожал при этом.

Он ничего не сказал, когда я присела рядом с ним, содрогавшимся, не взглянул на меня и не перестал плакать. Меня захлестнул шквал эмоций: ненависть, вина, скорбь, даже желание. Я предпочла сочувствие и обняла его за плечи. У него вырвался всхлип, и Келлан, припав ко мне, обнял меня за талию и положил голову мне на колени. Совсем обезумев, он цеплялся за меня, будто я готова была исчезнуть в любой момент. Он до того захлебывался рыданиями, что едва мог вздохнуть.

Я склонилась над ним, гладя его по волосам и по спине, и на глаза мои вновь навернулись слезы. При виде его страданий всякая обида на сказанное улетучилась. Мне стало совестно, до чего же я его довела. Он был прав – в грубом, вульгарном смысле. Я и была динамщицей. Провоцировала его. Постоянно увлекала его на грань, а затем уходила к другому. Причинила ему горе. Я причинялаему горе. Он взорвался, что я в известном роде и заслужила, и он же ненавидел себя за это.

Он сотрясался, не в силах уняться. Промозглость передалась и мне, – отчасти он все же наверняка дрожал потому, что промок. Я завела руку за спину, и Келлан вцепился крепче, как будто боялся, что я уйду. Сграбастав край одеяла, почти свалившегося с разоренной постели, я подтянула его и укрыла нас обоих. Прислонившись к спине Келлана, я обвила его руками. Мое тело начало наконец согреваться и, в свою очередь, сообщало тепло ему. Озноб стал стихать.

Прошла, казалось, целая вечность, пока его рыдания сменились тихими всхлипываниями, а после успокоились и они. Я продолжала молча прижимать его к себе и с удивлением осознала, что слегка баюкала его, как ребенка. Чуть позже его хватка ослабла, дыхание выровнялось, и я поняла, что он – опять же подобно младенцу – уснул у меня на руках.

Мое сердце томилось от массы эмоций. Я не могла выделить все и старалась забыть наш ужасный вечер, но тот начал сам собой проигрываться в моей памяти. Встряхнув головой в попытке отогнать неприятные воспоминания, я легонько поцеловала волосы Келлана и погладила его по спине. Со всей осторожностью я выскользнула из-под него. Он пошевелился, но не проснулся. Когда я отодвинулась, он инстинктивно потянулся ко мне, вновь обхватил мои ноги и крепко держал их, все продолжая спать. Сердцебиение, проглатывание комка – все заново. Я аккуратно высвободилась. Келлан скривился, пробормотал: «Нет», – и я ненадолго решила, что он пробудился, и понаблюдала за ним еще минуту, но он больше не шелохнулся и ничего не сказал.

Я вздохнула и провела рукой по его волосам. Слезы брызнули в который уж раз, и я испытала отчаянное желание уйти. Подоткнув одеяло так, чтобы Келлан оставался в тепле, я выскользнула из его комнаты и ушла в свою.

Утром Келлан спустился в кухню после меня. Он не переоделся и зачесал назад высохшие за ночь волосы. Его глаза были неимоверно усталыми и все еще покрасневшими. Он вдоволь наплакался. Я неуверенно взглянула на него. Келлан остановился в дверях и помедлил, смотря на меня с тем же выражением. Наконец он вздохнул и направился к кофеварке, которую я караулила.

– Мир? – вскинул он руки.

– Мир, – медленно кивнула я.

Келлан облокотился на стойку и прислонил к ней ладони.

– Спасибо, что побыла со мной ночью, – прошептал он, глядя в пол.

– Келлан…

Он перебил меня:

– Я не должен был говорить таких вещей, ты совсем другая. Прости, если напугал. Я был страшно зол, но ни за что бы тебя не обидел, Кира… Это не нарочно. – Он встретился со мной взглядом. Его голос оставался ровным, но в глазах плавало беспокойство. – Меня занесло. Нельзя было ставить тебя в такое положение. Ты не… Ты ни в коем случае не… – Келлан отвернулся, мучимый стыдом. – Не шлюха, – договорил он тихо.

– Келлан…

Он вновь перебил:

– Я никогда… – Вздохнув, он чуть слышно прошептал: – Я не стал бы тебя заставлять, Кира. Это не… Я не…

Он застыл и умолк, снова глядя себе под ноги.

– Я знаю, что не стал бы.

Внезапно я растерялась – что еще сказать? Я в той же мере была в ответе за случившееся, и мне было ужасно стыдно за мою долю.

– Прости. Ты был прав. Это я… Я тебя спровоцировала.

Тронув его за щеку, я заставила его развернуться ко мне лицом. Он был прекрасен и при этом в той же мере опечален и полон мук совести.

– Прости за все, что я натворила, Келлан.

Его страдальческий взгляд разбивал мне сердце.

Он озадаченно посмотрел на меня.

– Нет… Я просто спятил. Это я был неправ. Ты ни в чем не виновата. Тебе не за что извиняться…

Я оборвала его:

– Нет, есть за что. – Мне пришлось понизить голос, хоть я и без того говорила тихо. – Нам обоим известно, что я сделала не меньше твоего. Я зашла так же далеко, как и ты.

– Ты же четко мне говорила, постоянно, – чуть нахмурился Келлан. – А я не слушал… Тоже постоянно. – Он снова вздохнул и отвел мою руку от щеки. – Я был просто чудовищем. Это я зашел далеко, вообще вышел за грань.

Он провел рукой по лицу.

– Я ужасно виноват.

– Нет, Келлан… Я вела себя не пойми как. Показывала тебе то одно, то другое.

В моих словах звучал отказ, но тело явно твердило ему о другом. Мог ли он быть в ответе за это?

Голос Келлана исполнился пыла.

– «Нет» – вполне понятное слово, Кира. И «прекрати» – тоже.

– Ты не чудовище, Келлан. Ты бы никогда…

И снова он встрял:

– Но я и не ангел, Кира… Не забывай! А ты понятия не имела, на что я способен, – закончил он тихо, опасливо глядя на меня.

Я не знала, что он имел в виду, но отказывалась поверить, будто он собирался… будто он мог меня изнасиловать.

– Келлан, мы оба наломали дров, – сказала я, опять дотронувшись до его щеки. – Но ты никогда бы не применил ко мне силу.

Он страдальчески смотрел на меня – и наконец притянул к своей груди для крепкого объятия. Я обвила руками его шею и на какой-то миг позволила себе уверовать, будто перенеслась на несколько месяцев в прошлое и мы – всего лишь товарищи, делающие приятное друг другу. Но это было не так. Наша дружба переросла в страсть, и это пламя, единожды возгоревшееся, уже было не погасить.

– Ты была права. Нам нужно покончить с этим, Кира.

Он смахнул с моей щеки слезу, потом вторую – я даже не сознавала, что плачу. Затем он заключил мое лицо в свои ладони, поглаживая мою щеку большим пальцем. Жест был настолько ласковый, что сердце мое забилось, но я знала, что он прав, и поняла это не сегодня.