Нежная душа. Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

С бесконечной нежностью сын вытер слезы, струившиеся по щекам матери.

— В последний раз ты плакала на похоронах отца! А стоит ли этот человек твоей любви?

— Я забуду его, — пообещала Тала. — Северный ветер и зимние снега меня исцелят. Я снова обрету мир. Только пообещай, что не расскажешь о причине моей грусти Эрмин. И вам нужно поскорее уезжать, пока река не вышла из берегов из-за этих сильных дождей. Твоя жена нуждается в покое и заботе, и ее родители тоже. Я не хочу, чтобы она обо мне беспокоилась. Сестра с племянницами скоро придут навестить меня, и я не буду одна.

— Мама, а кто этот человек? Как он мог отказаться от тебя? Когда ты уходила, ты была с ним?

Тала отмела это предположение движением головы. И заставила себя солгать:

— Ты его не знаешь, но он из нашего народа, монтанье, как и я. Ходила я не к нему, а к шаману[34], мне понадобилась его помощь. И, по правде говоря, это тебя не касается, Тошан. А теперь иди к своей молодой супруге, твоей певчей птичке! Хотя ты давно так ее не зовешь. И она больше не поет…

— Я отвечу твоими же словами: «Это тебя не касается!» — сердито отозвался молодой метис.

Он вышел, хлопнув дверью. За вечерней трапезой в этот день никто не разговаривал, все сидели с мрачными лицами, думая о своих печалях и разочарованиях. Тала упрекала себя в том, что открылась сыну, а тот сердился на нее за намек насчет Эрмин. Шарлотта дулась в открытую. Почти достигшая подросткового возраста девочка слишком остро переживала свою первую безответную любовь. Что до Эрмин, то она мучилась от тупой боли в спине. Много неудобств доставлял ей и большой живот. Молодой женщине хотелось как можно скорее оказаться в Валь-Жальбере, рядом с родителями и Мирей. Ей недоставало заботы домоправительницы, у которой всегда находилось веселое словцо, способное ее утешить.

Следующий день не принес с собой никаких перемен. Тала не выходила из своей комнаты. Тошан большую часть дня чинил каноэ отца и мастерил над ним некое подобие полотняного тента на случай, если пойдет дождь.

Эрмин и Шарлотта собирали свои вещи.

— Но ведь мы могли бы остаться хотя бы до октября! — сказала девочка, которая как раз меняла штанишки Мукки.

Лежа на кровати голой попкой кверху, мальчик активно дрыгал ножками.

— Снегопады могут начаться задолго до октября! И потом, разве ты забыла, что тебе пора возвращаться в школу?

Молодая женщина склонилась над сыном.

— Позавчера моему маленькому херувиму исполнился годик, а мы даже не отметили как следует такое событие! Когда приедем домой, я попрошу Мирей испечь торт!

Тала о дне рождения внука не забыла. Она подарила ему пару искусно сшитых мокасин из красной кожи, отделанных белыми и черными бусинами.

— Какая тонкая работа! — восхитилась молодая мать, любуясь подарком. Мокасины были такими крошечными, что помещались у нее на одной ладони. — Я надену их на Мукки сегодня вечером, может, это поднимет всем настроение. Это наш последний совместный ужин, и мне бы хотелось, чтобы вечер был приятным. Кстати, Шарлотта, откуда эта идея остаться на зиму с Талой? Это страшная глупость, дорогая!

— Мне ее жалко! И она мне очень нравится! А еще я не хочу в школу. И Арман все время меня дразнит. Симон добр ко мне, Эдмон тоже, но Армана я терпеть не могу!

— В общем, все твои причины — обычные детские глупости, — подвела итог Эрмин. — Ты нужна мне, Шарлотта, ведь ты моя маленькая сестричка!

— Прости, Мимин!

Они обнялись. Все разногласия были забыты. Кто-то постучал в дверь, если можно было назвать дверью изделие из грубо сколоченных, плохо обработанных досок. Вошла Тала. На ней были куртка и шапка.

— Я пришла попрощаться, — пояснила она. — Я иду к матери, Одине[35]. Я давно не была у нее в гостях, она обрадуется. Ты помнишь Одину, Эрмин?

— Конечно! Как могу я забыть женщину, которая помогла мне произвести на свет Мукки! Но почему тебе нужно уходить именно сейчас? Через три часа уже стемнеет!

— Я успею дойти до ее дома. И темноты я не боюсь. Да и собака пойдет со мной.

— А что об этом думает Тошан? — не сдавалась молодая женщина.

— Он думает, что я вольна идти, куда хочу, и тогда, когда хочу. За меня не волнуйся. Моя сестра Аранк живет с Одиной, разговоры помогут мне забыть об усталости.

— А может, о твоем горе?

— У меня нет повода горевать, — с улыбкой сказала Тала. — Сожаления, угрызения совести, заботы — да, но не горе. Будь счастлива, маленькая Канти, рядом с твоими родителями, которые снова вместе.

Индианка погладила невестку по щеке. Эрмин захотелось плакать. Канти, «Та, которая поет» — так назвал ее один из двоюродных братьев мужа, которого звали Шоган, «Черная птица», когда услышал, как она исполняла оперную арию.

— Теперь не стоит звать меня Канти, — грустно сказала она.

— Не забывай о силе круга, дочка, — добавила Тала. — Никто и ничто не помешает тебе петь. Это написано в книге твоей жизни. Я очень люблю тебя, в этом не сомневайся. Благодаря тебе я научилась читать. Поэтому, пожалуйста, напиши мне письмо, когда ребенок появится на свет.

Тала поцеловала Шарлотту в лоб, после чего коснулась груди Эрмин в том месте, где билось сердце.

— Мы снова увидимся будущим летом, — сказала она ласково, а потом ушла, закрыв за собой дверь.

Тошан об уходе матери не сказал ничего. Похоже, он даже испытал чувство облегчения. Поэтому последний ужин прошел веселее, чем все ожидали. Они поели и легли пораньше, чтобы с первыми лучами солнца отправиться в путь.

Однако на рассвете произошло событие, на первый взгляд совершенно безобидное. Шарлотта отправилась к реке со своим чемоданчиком в одной руке, другой толкая коляску с Мукки. Эрмин в это время в который раз перетряхивала свои вещи, но так и не могла разыскать потерю.

— Любимая, что ты ищешь? — спросил у молодой женщины Тошан, закрывая ставни. — Если мы хотим успеть на условленное место, где нас будет ждать Пьер, нужно поторопиться.

— Я хотела надеть на Мукки его мокасинчики, но один не могу найти. Он как сквозь землю провалился! Нужно бы посмотреть под кроватью и под комодом, но я не могу нагнуться, как раньше! И встать на четвереньки тоже не могу!

Супруг с улыбкой обеими руками погладил ее большой живот.

— Моя женушка превратилась в мячик! — пошутил он. — Не расстраивайся, он просто не мог никуда деться, этот мокасин!

Успокоившись, Эрмин вышла в соседнюю комнату. Тошану же пришлось в буквальном смысле слова лечь, чтобы исследовать пространство между кроватью и полом. Он сразу же увидел потерявшийся мокасин, но рядом с ним лежал еще и сложенный вчетверо носовой платок. Тошан достал обе вещи.