Secretum - Рита Мональди

– Спокойствие, ваше преосвященство… – попытался утихомирить его граф Видсачи.

– Действительно, эти французы… – услышал я ворчание князя Боргезе.

– Ода, они и вправду уже привыкли назначать Пап, сидя в Париже, – поддержал его барон Скарлатти.

Выступление Атто было весьма смелым. Употребив слово «предопределение», он намекнул на опубликованную четыре года назад книгу «Nodus praedestinationis», автором которой был покойный кардинал Сфондрати, автором же предисловия – Албани. Однако Албани, хотя и был чрезвычайно сведущ во многих вопросах, тем не менее не заметил, что эта книга, рассматривая некоторые довольно щекотливые теологические вопросы, отходит часто от ортодоксального трактования. Августинские и янсенистские круги потребовали немедленного осуждения этой книги святой инквизицией.

Дело удалось замять, но эта история поставила как Иннокентия XII, так и Албани в весьма неловкое положение. Это было одно, но весьма заметное пятно на его, в общем-то, безупречной репутации.

Злые шутки Атто, его странное поведение в этот вечер весьма удивили меня, ведь накануне за ужином он почти все время молчал. Почему же сейчас аббат поддался искушению не только сболтнуть лишнее, но и говорить колкости присутствующим? Как он мог позволить себе таким наглым образом провоцировать друга и близкого соратника хозяина дома? И разве Атто до этого не провозгласил неприлично откровенно свою профранцузскую позицию?

«Все знают, что он агент на службе у христианнейшего короля Франции, но демонстративно показывать свою принадлежность к этому лагерю, – сказал я себе, – крайне неосторожно. Если он будет продолжать в том же духе, то никто не рискнет больше появляться в его обществе, ибо это будет опасным сигналом приверженности этого человека королю Франции».

Албани наконец успокоился. Атто же, недовольный произведенным эффектом, снова взял слово:

– У вашего преосвященства слишком острый ум, чтобы не простить мне ошибку, если она случится, и слишком высокое благородство, чтобы не быть снисходительным, если я кратко напомню вам, что у Папы Александра VIII было два племянника, которые являлись государственными секретарями: кардинал Рубини – он был таковым по форме, и кардинал Оттобони – тот был им по существу. И тем не менее Папа сказал знаменитые слова: «Внимание, пробило двадцать три часа!» Сие должно было означать, что так не может больше продолжаться. А он был предшественником нашего нынешнего Папы! Итак, вы видите, что…

– Должен сказать вам, аббат Мелани, что вы, очевидно, намерены всерьез разозлить их светлостей, – перебил его дон Джованни Баттиста Памфили, семья которого не раз пользовалась непотизмом, а сам он благодаря веселому и милому характеру мог легко придать разговору другой тон и другой оборот.

– Да. Поистине мы живем в святом году и нужно сознаваться в грехах: правильно, но в своих, а не в чужих!

Смех соседей по столу заставил расслабиться некоторых «ревностных кардиналов», сидевших с натянутыми лицами, и смягчил неприличные провокации Атто.

– Князь Монако, новый посол христианнейшего короля Франции, пару дней назад совершил очень достойный въезд на Квиринал, чтобы приветствовать святого отца, прибыл в роскошном экипаже, сопровождаемый бесчисленными прелатами и дворянами, – включился в разговор монсиньор д'Асте, сделав попытку поддержать отвлекающий маневр Памфили.

Под столом, однако, кто-то, видимо толкнув его ногой, дал добрый совет ни при каких обстоятельствах не упоминать слова «Франция», поскольку лицо д'Асте скривилось от боли и он моментально замолчал, не ожидая ответа от соседей по столу.

– Монсиньор Тряпочка никогда не поймет слов «что» и «когда», – прошептал князь Боргезе барону Скарлатти.

Взволнованный сверх всякой меры, обливающийся потом шеф-повар дал приказ немедленно принести больше вина, чтобы внести какое-то оживление и отвлечь застолье.

– Во вторник высокочтимый приор доминиканцев с целой процессией нанес визит новому генералу ордена францисканцев, – начал Дураццо.

– Да, я слышал об этом, – заметил Негрони, – он прошел весь путь по лестнице до Ара Коэли, неся крест на спине. Не хотелось бы мне знать, какое это было мучение! А поскольку мы как раз говорили о новостях, то я знаю, что тайный казначей его светлости сейчас в отъезде, он везет досточтимому Нуале кардинальскую шапочку в…

– Да, это так, а тем временем ищут того, кто должен ее передать новым кардиналам, Ламбергу и Борджиа, – заявил Дураццо, которому едва удалось помешать Негрони произнести слово «Париж», где новоназначенный кардинал Нуале ожидал шапочку.

Свадебный банкет подходил к концу, и все повернулись к столу молодоженов, потому что кардинал Фабрицио Спада поднялся с бокалом в руке, приветствуя неожиданное появление княгини Форано, которую доставили в портшезе, и это положило конец неприятным дебатам.

Хотя новоиспеченная мать и ослабела после родов, она не хотела упустить возможности обнять невесту, которая была ее хорошей подругой, как сообщила мне Клоридия. Княгиня осталась сидеть в портшезе, малыша с ней не было. Разумеется, она уже отдала его кормилице, и отец малыша должен был сейчас принести его. Кардинал Фабрицио приветствовал княгиню речью:

– Ошибался Аристотель, говоря, что женщина слаба, – бодрым тоном произнес он. – Самки хищных зверей – леопардов, медведей, львов и им подобных – сильнее и выносливее самцов, и такова женская природа, хочу я добавить, но, с другой стороны, женщины полны неги и обворожительны, и каждого из этих качеств достаточно, чтобы свести с ума Геркулеса или Атланта.

Все засмеялись при этом остроумном и довольно пикантном наблюдении государственного секретаря.

– И я не согласен с Аристотелем, – продолжал Спада, – когда он называет женщину «чудовищем» и «случайным животным». Здесь великий муж ошибся, возможно, потому, что его собственная жена выводила его из себя.

Новый взрыв смеха окончательно раскрепостил души. Напряженность, которую незадолго до того вызвал аббат Мелани, теперь полностью исчезла.

– Однако, – перешел на вкрадчивый тон хозяин дома, – такую женщину, как присутствующая здесь княгиня, несомненно, можно назвать сильной и отнюдь не слабой. Она достойна стать рядом с такими женщинами, как Ластения из Мантинеи и Аксиотея Филиалия, которые были ученицами Платона. И если истории о Пантасилии и Камилле считаются легендами, то примеры Зенобии и Фульвии, жены Антония, о которых рассказывается в «Деяниях Августа», абсолютно правдивы и исторически доказаны. И совершенно неоспорима история о добродетельных амазонках, которые, тем не менее, рожали сыновей. А кто не знает о славе легендарных женщин-сивилл, тот не знает ничего. Я вполне могу поставить этих женщин в один ряд с нашей роженицей, потому что все они, после Святой Богородицы, могут служить примером добродетели и мудрости для нашей присутствующей здесь невесты.

И наконец раздались аплодисменты и прозвучал тост с добрыми пожеланиями для Марии Пульхерии Роччи: как еще только невесте, ей придавалось меньшее значение, чем роженице, и, кроме того, зеленое, как водоросли, рыбье лицо бедняжки, разумеется, не слишком располагало к подобным эпиталамам.