Свадьба вампира - Евгений Бугров

– Иди сюда, – позвала она, отступая еще на шаг, за спиной была кровать.

Снизу донеслись возгласы пьяных гостей, Лев Ильич кричал тосты. Человек с усилием перенес ногу, словно парализованный, шагнул боком, подволок вторую ногу. Внизу затянули песню, а в спальне шел экзамен на выживаемость.

– Карлуша, – ласково подбодрила Пума. – Иди ко мне!

Ему словно подрубили ноги, он грохнулся на колени и воздел руки, пытаясь ухватить обнаженное тело, но она ускользнула, опустилась на кровать и легла. А он был еще далеко. Для здорового человека один шаг сделать, а ему ползти надо, ноги не слушались.

– Иди ко мне, – она звала всем телом, маня обещанием блаженства.

Человек замычал, преодолел на коленях расстояние, и положил голову в черном колпаке на край кровати. Вдруг она тихо засмеялась.

– Карлуша. Я хочу видеть твое лицо, ты красавец? Чудо-юдо невиданное, – она двумя пальчиками приподняла нижний край колпака, ноготком коснулась шрама на подбородке.

– Совсем как у Сержа, вы же близнецы. Ты его боишься или любишь? Или меня. Я тебя тоже, – и она сняла колпак, и вдруг щелкнула его пальцем по носу. – Дурачок, иди ко мне. Быстрей!

Провокация, но откуда бедняге знать. Он подпрыгнул прямо с колен, и мощные руки забросили тело на кровать. Пума запищала в жестоких объятиях, в ответ раздалось рычание, зубы впились в ее нежное тело, челюсти стиснули плоть, и тут она заорала уже в полный голос, чего ждать. Предсмертный крик жертвы и рев зверя слились воедино. Раздался выстрел!

Дверь в спальню затрещала под ударами и распахнулась. Ворвались возбужденные гости, крики и выстрел не оставляли сомнений, что произошло нечто страшное. Вспыхнул верхний свет, тут стеснения ни к чему. Брачная ночь с выстрелами и криками – это уже чересчур романтично. Как бы ни были пьяны гости, картина привела всех в чувство. Посреди комнаты лежал труп с вывернутой шеей. Рахит удивленно смотрел на гостей стеклянным взором. На полу разорванное в лоскуты свадебное платье. На кровати двое. Мужчина в костюме жениха, и под ним невеста дергается в конвульсиях. В изножье кровати грустно стоял Драма с пистолетом.

Невеста приходила в себя. Замигала вспышка, щелкал фотоаппарат. Бородатый фотограф дождался своего часа, папарацци – все они одним миром мазаны. Драма демонстративно положил пистолет на тумбочку, намекая, что стрелять не собирается, подступил к кровати и, освобождая невесту от объятий, обеими руками стащил мертвеца, тело с грохотом упало на пол. Пума всхлипнула, на шее и голых плечах багровели страшные укусы, но она не стеснялась, давая фотографу шанс выполнить работу. Мутными глазами, все еще переживая события, она заметила гостей и запоздало прикрылась руками, но что это? Опять любопытство брало верх. Пума наклонилась, и через край кровати заглянула вниз.

Обнажив зубы в кровавом оскале, на полу лежал Серж, ее законный муж и супруг, сомнений быть не могло: их не осталось. Пуму вытошнило на подушку.

– Финита ля комедия, – Драма развел руками.

– Всем оставаться на местах! – Лев Ильич достал красные корочки. – Милиция.

В это время по дому разнесся жалобный вой.

Глава 29

Каин

О звезды, с неба не струите света

Во мрак бездонный замыслов Макбета!

«Макбет». Шекспир.

(Тетрадь Драмы)

Камера-одиночка, нары, унитаз. Допрыгался. О переживаниях убийц написано много книг, фильмов снято еще больше, триллеров, детективов. Но почему-то нигде и никогда я не прочел, не увидел и не услышал того, что потрясло меня. Писатели не докопались, им в голову не пришло, а сами убийцы не склонны к откровениям. И все же специалистам, которые ловят тех маньяков, им полезно понимать одну простую вещь. В момент преступления между убийцей и жертвой возникает прямая и незыблемая связь. Кто отнимает жизнь, так же близок, как и тот, кто ее дарит. Убийца любит свои жертвы! Звучит кощунственно. Да, он их может жалеть, бояться, видеть в кошмарах, постоянно думать о них, стараться забыть, ненавидеть, и все рано это сродни чувству, которое принято называть любовью. Точно так же мы ненавидим непутевых родителей, неверных жен или пьяных мужей, и детей, бывает, которые выросли и предали родителей. Не случайно большинство убийств совершено на бытовой почве, в семейном кругу, статистика: около девяноста процентов, чуть выше или меньше, факт. Профессиональные убийства – лишь крохотная часть всеобщего зла, речь о других случаях. Человек, обделенный любовью, находит ее в убийстве. Полученные эмоции так сильны, что могут сравниться с наркотическим эффектом. Именно в этом кроется феномен маньяка, которому психологи не находят объяснений, кроме как патология. Да, уродливая форма, болезнь, замыкание в мозгах, но, чтобы ловить, надо понимать корни, откуда что растет. Возможно, их надо расстреливать, истреблять, но прежде надо понимать.

Мой брат Сергей, убиенный мною! Я сейчас обращаюсь к тебе. Знаю, ты меня слышишь, и прощаешь. Я убил тебя, чтобы освободить от кошмара, в котором ты жил. Грех Каина – тяжкий грех. Я погубил свою душу, чтобы облегчить освободить твою, сам бы ты не остановился. Наверно, для этого и нужна смертная казнь, как акт милосердия. Ты уже находишься там, где скоро буду я, это неизбежно. Но прежде чем перейти в мир иной, я должен ответить на все вопросы, и подвести общую черту. Для этого необходимо вернуться в прошлое. Твой земной путь окончен, мой тоже, но кому-то наша история покажется любопытной, поймут, когда настанет их черед. Хочу оговориться. Все, что расскажу ниже, составлено как мозаика, из отдельных и разрозненных фактов, случайных наблюдений и откровенных домыслов, которые в общей своей цельности не вызывают сомнений, во всяком случае, для меня, а если кого-то не убеждает, это уже их собственная проблема.

Все началось много лет назад, когда не только тебя или меня, но даже Петра Тимофеевича на свете не было, но гулял по просторам Сибири бывший каторжанин, Тимофей Ежов. Каким он был человеком, никто не знает, но можно полагать, что убивать доводилось, лихое дело иначе не бывает, и Революцию он встретил с удовольствием, поскольку характером соответствовал, и стал комиссаром Красной армии. И нет смысла перечислять, времена были такие, только зарубили комиссара белые на глазах его сына, а мать еще раньше умерла. Родителей не выбирают, однако Петр Тимофеевич был властью не брошен, и вполне даже самостоятельный мужчина вырос, а если кнутом нашу матушку учил, то дело случайное. Как сказано в Писании, будет проклят сей род до четвертого колена, может и до седьмого, пока каторжанское семя не выветрится и не