Лезвие бритвы. Звездные корабли. Обсерватория Нур-и-Дешт. Озеро горных духов - Иван Ефремов

– Красивый, довольно молодой. Мрачно красивый, что-то от киногероя, демоническое, сильное. Словом, примечательный человек. Он у меня ужинал и всех очаровал. Ритка повела его в Большой на балет и прямо в восторге от такого кавалера. Говорит, все девчонки глаза пялили на этого Дерагази.

– На каком языке говорит?

– С нами на любых трех, у нас принятых: английском, французском, немецком. Немного знает по-русски. Говорит, что владеет еще несколькими языками!

– Счастливый человек!

– Ну, ты изучил два, и куда лучше, чем я. Не способен есмь. – Профессор задумался и добавил: – А как одет этот турок! И еще мне бросилось в глаза у него кольцо с интересным камнем. Пожалуй, только геолог и может оценить выдумку. Представь себе, кристалл хиастолита разрезан поперек главной оптической оси, так что на свету дает…

– Серый крест!

– Ну, разумеется. Бог мой, ты побледнел как стена! Что это с тобой творится? Сядь! – Ивернев нетерпеливо топнул ногой:

– Леонид Кириллович, что же это такое? Тата, она… она постоянно носила такое же кольцо!

– Хо-хо!.. – Андреев сразу посуровел и даже взял папиросу из портсигара Ивернева. Закурил, подумал, поискал что-то в записной книжке и снял телефонную трубку. – Совпадение или не совпадение, посмотрим. Мало ли что! Это профессор Андреев, геолог, мне надо посоветоваться по срочному делу, – продолжал он в трубку. – Нет, пусть лучше кто-нибудь от вас придет ко мне на дом или в институт. А я вам говорю, что лучше, у меня есть и своя голова на плечах! Хорошо, соедините меня с кем-нибудь постарше. Смотрите, будете отвечать! Так-то лучше!

Ивернев слушал отрывистый односторонний разговор, а в голове вертелись жалящие мысли: «Тата, Тата! Неужели?.. Дар Алтая… Зачем?»

– Товарищ подполковник, – продолжал Леонид Кириллович и вкратце рассказал о Дерагази и Тате. – Да, он еще здесь, приехал в научную командировку. Конечно, может быть, чистая случайность. – Леонид Кириллович облегченно и негромко рассмеялся. – Мой ученик? Здесь, да. Сейчас у меня. Через час будете? Очень хорошо, прямо к чаю.

Профессор повесил трубку и пристально посмотрел в лицо своему ученику.

– Понимаешь, Мстислав, это мы должны сообразить, зачем нужны сведения о твоем отце и какие сведения. Иначе кто же поймет? Как это хорошо получается в шпионских книжках: премудрый детектив садится, размышляет и ловит нить мотива. Да ведь сила врага в том и заключается, что ему уже все ясно с начала, а нам невдомек. Если есть вообще враг, а не выдумка от начала до конца, построенная на случайном совпадении.

– Совпадений-то два, – тихо и морщась, точно от боли, возразил Ивернев.

– Как так?

– Первое: два человека – обоих интересуют какие-то данные из неопубликованных, не маршрутных, а личных дневников отца. Второе: оба носят совершенно одинаковые кольца, каких мы ранее ни на ком другом не видели.

– Ишь ты! В самом деле! Так ты думаешь, что твоя Тата…

– Ничего я не думаю и не хочу думать! – резко воскликнул Ивернев.

– Думать придется, – со вздохом ответил Андреев. – Смерть как не люблю таких дел. Разом вспоминаешь, что, кроме земной коры, пустынь, лесов и гор, есть всякая гадость заугольная и подпольная. Ощущение, что ходишь по полу, а пол-то стоит на болоте, и под ним что-то копошится.

– Ну, это вы уж чересчур, Леонид Кириллович. – Горькие морщины выдавали внутреннюю борьбу Ивернева.

– А вот и Каточек! – преувеличенно громко приветствовал Андреев входившую жену.

– Курил опять? – подозрительно спросила та. – А где же клятвы и решения?

– Да вот, понимаешь, Каточек, тут разволновался насчет Индии. Едет вот, – он кивнул на Ивернева.

– Ну и что? Мстислав – в Индию, Финогенов – в Африку, завтра еще кто-нибудь из твоих учеников отправится в Афганистан или Ирак. Тебе не придется папиросы из зубов выпускать…

– Нет, нет, согрешу разок и больше не буду! Как там насчет чаю? Сейчас придет один геолог, с Дальнего Востока.

– Кто такой?

– Ты не знаешь. Он геолог-эксплуатационник.

– Да, этих совсем не знаю. По-моему, скучный народ.

– Бывает, бывает. А где Ритка?

– Укатила в театр. С твоим турком. Он ей ответное приглашение сделал. И мне это не нравится, чертить крылом вокруг нее принялся. А Рита, знаешь, девчонка горячая, шальноватая, вся в отца!

– Благодарю вас! – Андреев низко поклонился. – Но вообще-то… конечно…

– Может, изъяснишься понятнее?

– Потом. Чуть-чуть повременим с чаем. Эксплуатационник будет с минуты на минуту.

После ухода «геолога с Дальнего Востока» Ивернев и Андреев еще посовещались в кабинете, но так ни к чему и не пришли.

– Останешься ночевать! – Геолог поднялся. – Проветри как следует, накурил. Пойдем принесем постель.

– Не засну я, Леонид Кириллович!

– Постарайся! Впрочем, как знаешь. А мне надо выспаться, с утра важный совет. Значит, договорились. Дерагази приглашу, пока ты еще здесь, а «геолог» будет наведываться. Только как кольцо увидишь, чтоб ни сном, ни духом, а то он прав – спугнем. А Ритка пусть повертится у него под носом, может, он и с ней заведет разговор на ту же тему.

– А вы не боитесь за Риту?

– Девчонка она очень открытая. Я с ней поговорю, она мать не так слушает, как меня! Рискнем немного.

«Вот эта железная лестница, и она знак радости. И этот вечер самая хорошая и светлая радость», – думал Гирин, поднимаясь к Симе.

Сима встретила его в черном свитере и широкой серой юбке. Гирин стал расспрашивать о работе, о спорте. Сима вдруг разоткровенничалась и рассказала ему все о «халифе Гарун-аль-Рашиде» и его «великом визире». Удивительно наивную и добрую попытку найти свою собственную справедливость увидел Гирин в бесхитростном рассказе Симы. Она сидела против него, слегка смущенная, выпрямившись и положив на колени сцепленные руки, а ее громадные серые, широко открытые глаза смотрели прямо в лицо Гирину с доверчивой надеждой на одобрение. Нестерпимая, подступающая к горлу нежность проснулась в нем.

– Когда я слушаю вас, мне хочется стать верным телохранителем халифа, – вдруг сказал он.

Сима внезапно покраснела, вскочила и прошлась по комнате.

– Я ни разу не видел вас в брюках, – сказал Гирин, чтобы переменить тему. – Вы их не носите?

– Обычно нет.

– Почему?

– Они не годятся для моей фигуры, вот и свитер тоже не очень, – девушка покраснела еще больше. – Обязанность хозяйки – приготовить чай, – сказала она свойственным ей полувопросительным, полуутверждающим тоном и вышла.

Гирин пересел к пианино, медленно перебирая пальцами клавиши. Их прохладное и гладкое прикосновение было приятно и немного грустно, как воспоминание о чем-то далеком и утраченном. Звонкой капелью с весенних берез начали падать звуки одной из любимых песен Гирина, прошедшей с ним по жизни. Сима вошла стремительно и присела на ручку кресла, совсем рядом с черной боковиной инструмента.