Варяжский десант - Андрей Горюнов

– Во имя Аллаха! – внезапно заявил террорист столь решительно и громогласно, будто открывал представление заезжих циркачей в деревне.

– Да славится он и дела его! – ответил Рунольв с уважением и, помолчав, добавил: – Вы здесь забыли что-то, у нас в кабине?

Террорист не ответил. Пыхтя от усердия, он пытался выдвинуть металлическое лезвие ножа для резки картона из пластмассовой рукоятки-чехла.

– Заклинило?

– Ночью яблоко им резал и не вытер… – пояснил террорист. – Залипло лезвие.

– Да это вообще не нож, а кошкина комедия. Как шурин говорит: «З дерьма чоботи не зшиєш»… – вмешался в разговор Раги. – На вот, нож мой возьми. – Раги снял с пояса варяжский охотничий нож, элемент фирменного «маскарада», и протянул его террористу: – Что резать-то собрался?

– Не резать, а угрожать… – ответил парень, беря предложенный ему кинжал. – Мы захватили самолет.

– Это мы знаем, – кивнул Рунольв и, допив кофе, поинтересовался: – И дальше что? Чего ждать? На что надеяться?

– Я сяду за штурвал и поведу самолет. Если мне помешают, Аббас зарежет ребенка.

– Садись, пожалуйста. – Рунольв уступил свое пилотское кресло террористу. – О чем разговор?

– Странно, – пожал плечами бортинженер. – Аббас там, с пассажирами в салоне, а ты здесь, в кабине пилотов. Как Аббас сможет узнать, помешали мы тебе или нет?

Вместо ответа террорист вытащил из кармана кнопку-наушник и, вставив ее себе в ухо, выдвинул из-за воротника тонкую штангу с микрофоном:

– Аббас, я веду самолет. Как слышишь меня?

– Хорошо, Расул, хорошо…

– Ну-ка, глянем, не зря ли я тебя на свое место пустил? – спросил Рунольв, включая систему видеонаблюдения в пассажирском салоне. – Как там твой Аббас с ребенком нашим обходится? Не обижает ли?

* * *

Аббас сидел в середине второго салона, эконом-класса, в дальнем от прохода кресле, вжавшись спиной в обшивку салона, держа при этом на коленях и прижимая к груди пятилетнюю девочку, которой одновременно заслонялся от возможной атаки.

Девочку Аббас прижимал левой рукой, а в правой сжимал нож для картона, острый как бритва.

Два пассажирских кресла, отделявших его от прохода, пустовали.

По проходу, вдоль всего салона, металась женщина лет тридцати, очевидно мать девочки. Нервно крутя в руках совершенно бесполезный дорогой фотоаппарат, она бросалась то к одному, то к другому пассажиру:

– Ну помогите же, Бога ради! Неужели ни у кого нет флешки хотя бы на пятьдесят мегабайт? У нас в аппарате память кончилась как раз, мы всю свою память забили со Скади в Бостоне, у бабушки! Так хочется дочку снять с террористом! Ну не стирать же отснятое, я просто этого не перенесу!

– Снимите на мобилу и сразу отправьте, – посоветовал кто-то.

– О чем вы говорите – на мобилу! У нас старье: разрешение шестьсот на четыреста. Что это выйдет? Без слез не взглянешь! Четыре, пять, шесть мегов на снимок я согласилась бы… Отдам, когда все кончится, не замотаю.

– Во, баба сумасшедшая!

– Сумасшедший – это, видимо, вы! – ответила мать. – Они только того и хотят, чтоб мы от ужаса умерли все. А я не желаю от ужаса! И я держусь! Я зубы стискиваю – и не боюсь! Они – дикари, мы – культура! И мы в пути, нам мать – ладья, а гроб – погребальный корабль. Мы движемся, всегда идем, мы не сидим в тени под верблюдом! Да, у него нож! А я ищу флешку! Я флешку ищу! Stick memory! И буду снимать! Я буду, буду, буду!

– Вы стрингер, что ли? Папарацци?

– В первую очередь я – мать, понимаете?! И я хочу сохранить для истории все яркие события детства моей дочери! Такой снимок потом у нее на свадьбе показать – все ж сдохнут от зависти!

– Ничего не выйдет! – вдруг встрял в разговор Аббас. – Люди говорят правильно. На мобильный телефон снимаешь и сразу отправляешь. Тогда сохранится. А двадцать или тридцать мегабайт отправить не успеешь. Мы башни-«близнецы» Торгового центра летим таранить! Все погибнут. Не успеешь двадцать мегабайт отправить: уже подлетаем…

– Да ничего у вас не выйдет! – отмахнулась мать девочки, чуть не рассмеявшись. – У нас теракты ваши не проходят. Мы выше вас! Ты нас с Россией перепутал, мой дружок!

– Сейчас посмотрим… – угрожающе прошипел террорист, оглянувшись и кивнув в окно на проступающие внизу уступы небоскребов приближающегося Нью-Йорка. – Посмотрим, поглядим…

* * *

Услышав новость, Рунольв расцвел и одобрительно хлопнул ведущего самолет Расула по плечу:

– Так мы на таран летим! Во, здорово! Ну, придумал там у вас кто-то!

– Великий придумал, – с гордостью кивнул Расул. – Великий, но простой…

– И которую из башен великий выбрал для нас?

– Обе.

– Как «обе»?! – удивился Рунольв.

– Одною рукою дві сиськи не схопиш, – подтвердил Раги, окончательно переходя на диалект шурина. – Невже – триста секунд і похміллю кришка? Ты бей в одну сначала, – подумав, добавил он. – Сначала – в одну. Но побыстрее бей, да? А то моя башка і без тарана трісне.

– В одну, – согласился Расул. – В какую?

Вынув из кармана сотовый телефон, он, прижав его к штурвалу большим пальцем левой руки, лихорадочно набрал номер указательным пальцем правой.

– Великий… Как его нет? Отошел ненадолго? Не понял? Попозже позвонить? Ага… Что-что-что?! Минут через десять? Вы извините, но мне срочно… Я понимаю, что он заперся. А вы постучите! Не любит, чтоб стучали? Кричит?! Что кричит?! «Занято!»? Сильнее стучите! Я не для себя, для дела! Чего?! Ну, крикните вы ему сквозь дверь, что это Расул! Расул! Я знаю, что второй самолет за нами летит, знаю! Но я-то первый лечу! Как «что»? Ага. Вот спасибо! Великий! С облегчением тебя, отец всех покорных! Рад слышать тебя перед смертью… Постой! Да не пугайся, я не тебя имею в виду. Я про себя, ну конечно! В какую башню врезаться? В правую? Или в левую? Бей в любую, второй добьет, что останется?! О-о-о! Великий! Это мудрое решение! Все. Все! Почему нумудак?!*

– Ну, вот и решился этот простой вопрос, – улыбнулся Рунольв. – Остался один, последний. Гораздо сложнее…

Расул поднял удивленный взгляд на командира воздушного судна.

– Я имею в виду такой вот вопрос: как же ты к Аллаху завернутый в свиную шкуру явишься?

– Почему в свиную шкуру? – испугался Расул. – Почему я?!

– Потому что ты сидишь в моем кресле. А оно обшито натуральной замшей. А замша – это свиная шкура. При ударе об стену тебя разнесет в брызги, которые, в свою очередь, вмажутся в спинку кресла пилота. В каком виде предстанешь ты перед Аллахом? Свиная шкура, испачканная твоими ошметками! Вот так к Аллаху и въедешь: фарш в свиной шкуре. Мне не кажется этот вид уважительным. Кругом свинья, а внутри – правоверный. Не-е-е-т! Не хочу говорить за других, но, на мой взгляд, Аллах твой вид не одобрит.