Антивирус Логинова - Дмитрий Лазарев

С чего он вздумал проверять? Да просто не понравился ему этот Мубарак с первого взгляда, и все. Не понравилась таинственность, окружавшая его появление, а также то, с какой стремительностью он угодил в фавор к начальнику экспедиции: ведь на раскопках египтянин без году неделя, а Сэндфорд его повсюду с собой таскает. С чего бы? Или своим старым товарищам доверять перестал, или… В общем, подозрения какие-то дурацкие в голову лезут. Вот чего, спрашивается, они с утра пораньше в Город Мертвых намылились? Не самое, к слову, приятное место для ранних прогулок (а по словам охранника Хокинса, они ушли еще затемно). Научные открытия подождать не могли? Может быть. Сэндфорд всегда был энтузиастом. Зато Мубарак таковым вовсе не выглядел. Странно это все, ой как странно!

На сегодня у Барнби был намечен ряд работ в «гробнице 320», на которых требовалось и присутствие Сэндфорда. Может быть, именно туда он и направился? Идти и проверять у Николаса не было ни малейшего желания: чем меньше он будет видеть Мубарака, тем меньше шансов, что его неприязнь из тайной превратится в явную и станет причиной конфликта. Спать, однако, больше не хотелось. А вот желание прогуляться вокруг лагеря появилось. Только ружье надо захватить – мало ли что случится? Крупных хищников в окрестностях не водилось, лишь изредка встречались гепарды и каракалы. Впрочем, и те и другие от людей предпочитали держаться подальше. Каракалы были, пожалуй, даже посмелее своих более крупных сородичей. Правда, по слухам, километрах в пяти к востоку от лагеря видели даже леопарда. А это уже куда более серьезный зверь, с которым встречаться безоружным не рекомендуется. Если, скажем, застать его у добычи, может и броситься.

Сбегав в свою палатку за ружьем, Николас уже через пять минут был в полной боевой готовности, а через десять покинул пределы лагеря. С утра было еще достаточно прохладно, да и влажное дыхание ветра с Нила выгоняло наждачную сухость из воздуха, так что гулялось и дышалось удивительно легко. Барнби даже начал получать удовольствие от прогулки, и его дурное настроение понемногу рассеивалось.

Едва перевалив за холм, он уловил среди камней какое-то стремительное движение. Он пригляделся внимательнее, на всякий случай удобнее перехватив ружье. Копытные на здешних каменных осыпях особо не водились: тут и ноги переломать – не вопрос, а с растительностью в этой местности несколько напряженно. Другое дело – ближе к берегу Нила. Зато хищники вполне могли встретиться… Так… А вот и опять что-то мелькнуло… Барнби замер с ружьем в руках, старательно вглядываясь в нагромождение выжженных солнцем камней. Бесполезно.

Примерно через минуту, когда руки, напряженно сжимающие ружье, устали, неведомому существу надоело прятаться, и оно явило себя во всей красе. На одну из каменных глыб выскочил крупный каракал и застыл, словно изваяние, уставившись на человека. Зверь представлял собою прекрасную мишень, но Николас стрелять не торопился. Во-первых, охота на этих кошек была существенно ограничена, так как в свое время они оказались на грани истребления, чем были обязаны своему замечательному меху. Во-вторых, Николас никогда не был страстным охотником – зверей жалел, особенно таких красивых, как этот. Вот и сейчас он просто залюбовался грациозной кошкой, словно позировавшей перед фотографом.

Каракал тоже убегать не спешил, без всякого страха разглядывая человека с довольно близкого расстояния. Странно, кстати: ветер дул в спину Барнби, и хищник наверняка издалека учуял и его, и его ружье, что обычно отпугивало диких зверей. Но не этого. Конечно, говорят, у кошек девять жизней, но неужели каракал решил проверить на себе справедливость поговорки?

Немая (и неподвижная) сцена продолжалась минуты две, а затем хищник мягким прыжком соскочил с глыбы и оказался примерно в пяти метрах от Николаса. Он по-прежнему не сводил с человека глаз. Каких-то необычных, кстати. Слишком темными они были для кошки – почти черными. Каракал сделал еще один шаг вперед, и в животе у человека заворочался неведомо откуда взявшийся холодный страх. Только с чего бы это? Каракал был достаточно велик для своего вида, но слишком мал, чтобы представлять для человека серьезную угрозу: хищник весил лишь немногим более десяти килограммов. Трудно представить, что он нападет, – ведь кроме превосходства в габаритах дополнительным и весомым аргументом против такого опрометчивого поступка служило ружье в руках Барнби. Проигнорировать это могло бы лишь бешеное животное. От такой мысли Николас вздрогнул и поднял ружье, готовый в любой момент выстрелить: бешенство – это уже серьезно. Правда, никаких внешних признаков пока заметно не было, но ведь болезнь могла находиться в начальной стадии.

Явно агрессивное движение человека нисколько не испугало каракала: он сделал еще шаг. Николас прикинул, что зверь вот-вот окажется на расстоянии прыжка, и щелкнул затвором. На хищника даже этот звук не оказал никакого эффекта: он продолжал гипнотизировать Барнби своими странными глазами, ставшими уже совершенно черными, с редкими зелеными проблесками.

«Ну все – с меня хватит!» – решил Николас, готовясь выстрелить. Однако сделать этого не успел – словно две черные молнии ударили из глаз каракала в грудь человека, и тот застыл, не в силах даже пошевелиться. Глухо звякнув, из его разжавшихся пальцев упало на камни ружье. Мечущееся от ужаса сознание Барнби являло собой полную противоположность беспомощно замершему парализованному телу. С отчаянием и бессилием наблюдал он, как из тела каракала начал валить клубящийся черный дым, не рассеивавшийся, несмотря на довольно существенный ветер. Вскоре это было уже довольно крупное облако метра полтора в поперечнике. В нем полностью скрылось тело хищника. И тогда дым метнулся вперед, окутал человека с ног до головы и активно принялся проникать внутрь его организма через все отверстия, включая даже поры в коже.

Минута – и все было кончено. Бесчувственное тело каракала осталось лежать на камнях, а человек не спеша огляделся. В его черных, без всякого намека на белок или радужку глазах изредка проскакивали зеленые искры. На губах «Барнби» появилась предвкушающая улыбка. Даже не взглянув на лежащее среди камней ружье, он быстрым шагом направился к лагерю.

Джек Хокинс откровенно скучал. Надо сказать, работа охранника при археологической экспедиции сперва показалась ему заманчивой. Все это потому, что работу археологов он представлял по фильмам об Индиане Джонсе: древние реликвии, сокровища исчезнувших цивилизаций, орды кровожадных фанатиков и куча умопомрачительных приключений. На деле все оказалось куда прозаичнее. Сокровища исчезнувших цивилизаций заключались в основном в глиняной посуде и в глиняных же табличках с иероглифами. Изредка попадалось какое-нибудь холодное оружие вроде бронзовых мечей и наконечников копий. Вместо орд кровожадных фанатиков были местные воришки, пытавшиеся поживиться чем-то в лагере, когда археологи отправлялись на раскопки. А самым умопомрачительным приключением стала песчаная буря, налетевшая как-то из Сахары-эш-Шаркии. Да и платили, надо заметить, не так чтобы уж очень. Короче – сплошные разочарования.

В общем, трудовой энтузиазм Джека мало-помалу сходил на нет. Не то чтобы он стал откровенно манкировать своими обязанностями и, скажем, внаглую спать на посту, но и повышенной бдительности не проявлял. Да и то сказать: кому эти глиняные таблички нужны, кроме самих археологов?