Око Марены - Валерий Елманов

– А твое оружие – сто процентов, – буркнул недовольно Вячеслав, явно нарываясь, но Минька был настроен на удивление миролюбиво:

– Ты же знаешь, что нет, Слава. Всего двадцать-тридцать, не больше. Ну, максимум, сорок. Но это в очень умелых руках. Просто все дело в том, что твои и мои проценты складываются. Стало быть, вместе это уже минимум семьдесят, а то и восемьдесят.

– Иными словами, ты тоже остаешься? – уточнил Константин.

– Ясное дело, – пожал худенькими, по-мальчишечьи щуплыми плечами Минька. – Я, конечно, был бы рад уехать, – не утерпел он, чтобы не съязвить напоследок. – Но вы ж без меня пропадете. Так что приходится.

– На вид пацан пацаном, а понту – как у деда столетнего, – восхищенно заметил Вячеслав. – Одно слово, министр по науке. Вот что должность приличная с любым недотепой сделать может.

– Ну что ж, – вздохнул Константин. – Жаль, конечно, а что тут сделаешь.

Он, не торопясь, обнял и расцеловал каждого.

– Храни тебя Господь, – ласково шепнул ему отец Николай, лобызая в свою очередь князя троекратно и осеняя крестом.

– Приедешь – энциклопедию полистай. Может, о нас какая-нибудь статья появится, – тепло откликнулся на объятия Константина Вячеслав.

– А может, и ты, – начал было Минька, но, резко одернутый Славкой за рубаху, нашелся: – Может, ты в справочнике изобретений пошаришь по приезду? Ну, Кулибин, Яблочков и прочие. Посмотри на «эм» – «Мокшев». Глядишь, что-нибудь засветится.

– О нас много чего и где засветится, а уж о тебе и говорить нечего – это я тебе гарантирую[172], – уверенно пообещал Константин, не подозревая даже, как его слова близки к истине.

А вот затем он повел себя, с точки зрения друзей, несколько странно. Вместо того чтобы направиться к лениво вращающемуся веретену, чтобы исчезнуть в его белоснежном чреве, Константин, повернувшись к нему, крикнул громко и повелительно:

– Отчаливай. Здесь для тебя пассажиров нет. Мы на следующей лошади поедем.

– Как отчаливай?! – ахнул Минька, не веря своим ушам. – А ты сам?!

– Да я уже давно решил, что не еду. Или ты считаешь, что только у тебя с Вячеславом да отцом Николаем дел незавершенных тьма-тьмущая осталась? Если мои взять, так они все ваши с лихвой покроют, – улыбнулся Константин. – Опять же ну куда я без вас, а вы без меня. Судьба свела, вот пусть она и разводит, а сам, по доброй воле…

– Но ты же весь порубленный, – горячо принялся уговаривать Вячеслав, забыв, как всего полчаса назад с не меньшей страстью убеждал всех, что самое главное – это уболтать Константина, иначе с тем придурком, который вернется назад в его тело, они ничего путного не сделают при всем своем старании. – Тебе и так больше всех из нас досталось.

– Может, и правда, сын мой, – робко подключился к Вячеславу отец Николай. – Сдается мне, что чаша страданий твоих и без того изрядно наполнена. Почто на рожон лезть самому?

– О моей чаше только на небесах известно, – улыбнулся Константин. – Не нам судить, кому посудину больше налили. К тому ж у тебя самого с избытком. Вспомни-ка, Христос после казни своей и воскрешения еще месяц ходил по земле, а потом на небо вознесся, не выдержал. Ты же, отче, после распятия своего уже год в этом мире живешь, а назад ехать все равно отказался.

– Не равняй меня и Христа, – мягко упрекнул Константина священник. – Я недостоин, ибо аз есмь лишь овца из стада его. Первопроходца путь тяжелее всего. Те же, что за ним идут, по проторенной тропке следуют, к тому же…

Не известно, что еще хотел добавить отец Николай, потому что в ту же секунду был прерван отчаянным воплем Миньки, который, довольный донельзя, что все получилось так хорошо, обернулся показать из озорства язык белоснежному веретену и обнаружил, что оно находится уже не в пяти-шести, а всего в двух шагах от них.

– Оно за нами идет, – пронзительно кричал изобретатель, показывая пальцем на веретено.

Все дружно попятились назад, но вращающийся белый клубок не отставал. Бездействие людей и их пустые дебаты явно надоели посланцу Высших Сил, и он решил помочь им в принятии решения. Вся четверка дружно припустилась бежать по тропинке наверх, к круче. Преследователь поначалу двигался с той же скоростью, но ближе к середине подъема стал притормаживать и вскоре остановился, но назад не повернул, закрыв собою изрядный, метра два, кусок тропы.

Запыхавшиеся беглецы, добравшиеся до самого верха, тоже остановились, восстанавливая дыхание и с опаской поглядывая на белое чудовище.

– Вон вы где, – и все разом повернулись на раздавшийся за их спинами голос дружинника Юрка, который, радостно улыбаясь, спешивался с коня. – А я еще вечор с Пронска прискакал, а вас в Рязани нетути. Ну, думаю, поутру искать их примусь. Хорошо, что сразу нашел.

– Что-то ты быстро, – удивился Константин.

– Знамо, – гордо согласился с ним Юрко и подтвердил: – Я такой. Но за мастеров, княже, ты не сумлевайся. Едут ужо. Да не простые, а самые что ни на есть отборные. Просто они на ладьях по Проне спускаются, а я о двуконь, вот и опередил их малость. Как про беду во граде стольном прознали, дак за одни харчи порешили работать.

– Зворыка тебя за это известие прямо на руках сюда бы донес, – усмехнулся Константин.

– Да чего там, – засмущался Золото и осведомился: – А ты тут чего, княже, никак порыбачить собрался?

Сам Юрко простого отдыха, находясь близ рыболовных мест, попросту не признавал. Нет, ежели попутно, так сказать, сочетая приятное с полезным, в перерывах между одним временем клева и другим – тогда совсем другое дело. А вот чтобы, сидя у реки, ни разу и уды в воду не закинуть – такое в его голове не укладывалось.

– Вроде того, – кивнул Вячеслав.

– А где же улов? – вертя во все стороны головой, поинтересовался дружинник с некоторой досадой – такую рыбалку упустил.

– Да мы не наловили ничего, – вздохнул Минька. – Клева не было.

– У бывалого рыбака завсегда клев есть, – заулыбался Золото.

Нехорошо было, конечно, злорадствовать над неудачами таких именитых людей, но если капельку, то можно. К тому же они сами виноваты – не могли главного специалиста по рыбе подождать. Зато теперь уж твердо усвоят, что в таких делах без него никуда. «Так вы, пирожки без никто», – едва не сорвалось у него с языка, но он вовремя удержался. То, что годилось для своих приятелей-охотников да и для друзей из дружины, прозвучало бы чересчур фамильярно даже по отношению к юному, но жутко башковитому Михал Юрьичу, не говоря уж про священника, воеводу и тем паче самого князя.