Икона - Фредерик Форсайт

Бородин, как рыба без воды, беззвучно открыл и закрыл рот.

— Выходит, американца не было в той комнате? — спросил он.

— Не было, когда взорвалась бомба, — ответил Кузьмин. — Между прочим, кто это был? Или, если он жив до сих пор, кто он?

— Не знаю. Какой-то учёный-янки.

— А, понятно, ещё один интеллектуал. Вроде меня. Ладно, можете сказать ему, что мне нравится его чувство юмора. Куда мне отослать моё заключение?

Меньше всего Бородин хотел видеть эту бумагу на своём столе. Он назвал имя некоего генерал-майора из милицейского начальства.

Генерал-майор получил заключение в тот же день. Он позвонил полковнику Гришину и сообщил ему новость. Награды он не получил.

К ночи Анатолий Гришин мобилизовал свою личную армию информаторов, и это была устрашающая сила. Тысячи копий фотографии Джейсона Монка, переснятые с его паспорта, раздали черногвардейцам и молодым боевикам, которые сотнями выплёскивались на улицы столицы, чтобы найти этого человека.

Часть фотографий передало долгоруковской мафии с приказанием найти и задержать. Информаторы, служившие в милиции и иммиграционной службе, были предупреждены. Награда за скрывающегося составляла сто миллиардов рублей — сумма, от которой дух захватывало.

Эта несметная стая саранчи с глазами и ушами непременно обнаружит место, где мог бы спрятаться американец, заверил Гришин Игоря Комарова. Сеть шпионов сможет проникнуть в каждую щель, каждый уголок Москвы, каждое укромное местечко и лазейку, каждый закоулок и каждую ямку. Если он не запрётся в своём посольстве, где он больше не сможет причинять вред, то его найдут.

Гришин оказался почти прав. Оставалось единственное место, куда не могли проникнуть русские шпионы: плотно закрытая для посторонних чеченская община.

Монк укрылся внутри этого мира, в безопасной квартире над лавкой пряностей, под защитой Магомеда, Делана и Шарифа, а кроме того, под защитой внешне неприметных людей на улице, которые за милю видели приближающегося русского и переговаривались между собой на языке, непонятном для других.

В любом случае Монк уже имел свой второй контакт.

Среди всех солдат России, служивших или вышедших в отставку, по степени заслуженного уважения выделялся генерал армии Николай Николаев, стоивший десятка других военачальников.

В свои семьдесят три года (ему оставалось несколько дней до семидесятичетырехлетия) он отличался внушительной внешностью. Имея рост метр восемьдесят, он держался совершенно прямо, а грива седых волос, красное лицо) загрубевшее на холодных ветрах, и усы, вызывающе торчащие в стороны и являющиеся его характерной чертой, делали его заметным повсюду.

Он был танкистом, командовал механизированной пехотой, участвовал в многочисленных войнах, и для тех, кто служил под его командованием, а их число к 1999 году достигало нескольких миллионов, он стал легендой.

По общему мнению, он бы должен был выйти в отставку в звании маршала, если бы не его привычка говорить то, что он думает, политикам и приспособленцам.

Как и Леонид Зайцев — Заяц, которого он, конечно, не помнил, но однажды в лагере под Потсдамом похлопал по плечу, — генерал родился недалеко от Смоленска, к западу от Москвы. Но на двадцать лет раньше, в семье инженера.

Он до сих пор помнил день, когда они с отцом проходили мимо церкви и отец, забывшись, перекрестился. Сын спросил, что он делает. Очнувшись, испуганный отец велел ему никому не рассказывать об этом.

Это произошло в те дни, когда другого советского юношу официально объявили героем за то, что он выдал НКВД своих родителей, обронивших несколько слов против партии. Обоих родителей отправили в лагеря, где они умерли, а сына сделали образцом для советской молодёжи.

Но маленький Коля любил отца и не проговорился. Позднее он узнал значение отцовского жеста, но верил своим учителям, говорившим, что всё это ерунда.

Ему исполнилось пятнадцать, когда 22 июня 1941 года с запада пришла война. Спустя месяц Смоленск пал под натиском немецких танков, и вместе с тысячами других жителей мальчик бежал. Родителям уйти не удалось, и он больше никогда их не видел.

Будучи сильным юношей, он помогал своей десятилетней сестре пройти сотню километров, пока как-то ночью они не забрались в поезд, идущий на восток. Как и другие, этот поезд вывозил демонтированный танковый завод из опасной зоны на далёкий от войны Урал.

Замёрзшие и голодные, дети прижимались к крыше вагона, пока поезд не остановился в Челябинске, у подножия Уральских гор. Там восстановили завод и назвали его Танкоградом.

Учиться не было времени. Галину определили в детский дом, Колю — на работу на завод. Он проработал там почти два года.

Зимой 1942 года Советы несли ужасающие потери людей и техники в районах Харькова и Сталинграда. Тактика ведения войны оставалась устаревшей. Для военного искусства не находилось ни времени, ни талантов; людей и танки бросали под огонь немецких орудий, не думая и не беспокоясь о потерях. Согласно российской военной истории, происходило то, что происходило всегда.

От Танкограда требовали всё больше и больше продукции, люди работали по шестнадцать часов в смену и спали около станков. Они делали танки «КВ-1», которые получили название по имени маршала Климента Ворошилова, бесполезного в военном отношении деятеля, одного из сталинских любимцев. «КВ-1» — это тяжёлый танк, основной боевой советский танк в то время.

Весной 1943 года советское командование укрепило оборонительный вал вокруг города Курска, окружавший территорию в 240 километров с севера на юг, вдававшуюся на сто шестьдесят километров в глубь немецких линий обороны. В июне семнадцатилетнего юношу назначили сопровождать эшелон «KB-1» на запад, на передний край фронта. Там, на конечной станции, он должен был проследить за разгрузкой эшелона, передать технику по назначению и вернуться в Челябинск. Он выполнил все, кроме последнего.

Новые танки стояли у дороги, когда подошёл командир полка, которому эти танки предназначались. Он казался удивительно юным, моложе двадцати пяти, но уже был полковником, с бородой. Вид у него был измождённый и усталый.

— Нет у меня этих… водителей! — закричал он на заводского представителя, отвечавшего за доставку. Затем повернулся к рослому парню с льняными волосами. — Умеешь водить эту чёртову штуковину?

— Да, товарищ полковник, но я должен вернуться в Танкоград.

— Не выйдет. Умеешь водить — призван в армию.

Поезд ушёл на восток. Рядовой Николай Николаев, в грубой хлопчатобумажной гимнастёрке, оказался в самом низу танка «КБ-1», держащего путь на городок Прохоровка. Через три недели началась Курская битва.

Хотя она и называется битвой, на самом деле это были многочисленные яростные и кровавые схватки, длившиеся два месяца. К тому времени как всё закончилось, битва на Курской дуге стала величайшим танковым сражением в мире, какого не видели ни до, ни после. В ней принимали участие 6000 танков с обеих сторон, 2 миллиона солдат и 4000 самолётов. Именно эта битва окончательно опровергла миф о непобедимости немецких танков. Но счёт был почти равный.