Покорение Сибири. От Ермака до Беринга - Михаил Ципоруха

Из всего этого следует, что «Чертежная книга Сибири» сына боярского, а в конце жизни тобольского дворянина Семена Ульяновича Ремезова является не только замечательным итоговым документом, отображающим колоссальную работу по изучению и освоению Сибири, проделанную русскими людьми в течение ХVІІ в., но и включает самые новые сведения по географии Сибири и Дальнего Востока на время составления атласа. Именно поэтому этот атлас сыграл огромную роль не только в истории русской, но и всемирной картографии.

Несомненна ценность сочинений С. У. Ремезова — первого историка Сибири — его «Истории Сибирской» и «Летописи Сибирской краткой Кунгурской» 1697–1710 гг. Эти работы позволяют уточнить многие факты по истории присоединения Сибири к Московскому царству. Работа Ремезова по составлениию чертежей Сибирской земли и изучение в связи с этим документов в архиве Тобольской съезжей избы (в первую очередь подробные статистические сведения о столице Сибири начиная с 1683 г.) и библиотеке Сибирского приказа в Москве позволили ему накопить множество сведений по истории Сибири.

Важно, что он помимо письменных источников провел опрос, по его словам, всяких «старожилов, памятных бывальцев», «ведомцев», «бывальцев в непроходимых местех и каменех безводных, на степях и на морях, по различным землем подлежащих жительств языков», не только «разных чинов русских людей», но также «иноземцев, бухар, татар и калмыков и новокрещеных», и русских, побывавших в плену у кочевников, «выходцев и полоняников русских». Собирая географические даннные, он узнавал многое по истории и археологии Сибири в части «древних чюдских и кучумовских жилья, мольбища и городища, крепости и курганы» (49, с.2, 3, 7, 8, 14).

Поэтому в его знаменитых атласах среди географических названий имеются и краткие заметки по истории. Так у р. Серебрянки он сделал надпись: «лежат суды Ермаковы» в соответствии с легендой, приведенной в Кунгурской летописи, о том, что будто Ермак оставил на Серебрянке тяжелые струги: «и те старые (суда. — М.Ц.), где они лежат, сквозь их дна дерева проросли». А возле устья Амура, там, где, по представлению Ремезова находилось Гилянское царство, им написаны фантастическеие сведения о том, что «до сего места доходил царь Александр Македонский, ружья спрятал и колокол оставил» (6, с.34).

В своем последнем атласе — «Служебной чертежной книге» Ремезов на карте Среднего Урала сделал пометку «Волок Ермаков» и красным пунктиром обозначил путь Ермака по р. Серебрянке, по одному из ее притоков, названному им «Чуй», и далее за волоком по рекам Журавль, Баранча и Тагил (12, с.518).

Свое сочинение «История Сибирская» Ремезов полностью посвятил истории первого «Сибирского взятия». Он использовал Тобольские летописи, составленные при дворе Тобольского архиепископа Киприана, а затем Нектария, дополнил эту информацию из других источников и создал целое историческое сочинение значительно большего объема, чем Тобольские летописи.

В обеих своих исторических работах, особенно в Кунгурской летописи, Ремезов, как глубоко религиозный человек, наряду с многими живыми фактами о ходе первого «сибирского взятия», приводит легендарные примеры чудесной «помощи божией» христианам в борьбе с «неверными». Несомненно, он страстно желал, чтобы Ермак был причислен к лику святых православной церкви как совершивший подвиг и принявший смерть во имя распространения христианства среди язычников и мусульман Сибири.

В тексте «Истории» приведены чудеса, которые будто сопутствовали походу казаков: и на Тоболе казакам явился святитель Николай Чудотворец, и в трудный момент похода казачье знамя с ликом спасителя поднялось из струга и самостоятельно продвигалось по берегу Тобола. И даже сам Господь с небесным воинством явился в облаках и оборонил казаков от стрельбы татар…

Вместе с тем в его летописи даны многие важные подробности похода, хотя некоторые сведения, сообщенные им, были явно легендарного характера. Так, например, невероятно, что казаки, двигаясь в Сибирь, ошиблись и свернули вначале не к р. Серебрянке, а к Сылве и там перезимовали, то есть заблудились еще в Приуралье. И это при наличии строгановских «вожей»!

Профессор Р. Г. Скрынников считает, что легенда о зимовке Ермака на Сылве возникла в Кунгуре в конце XVII в. в среде местных церковнослужителей, чтобы обосновать утверждение о том, что именно Ермак построил часовню в окрестностях Кунгура, сохранившуюся до их времени (12, с.516).

Легендарны и многие другие обстоятельства походов Ермака, приведенные Ремезовым. Запутанна и противоречива у него вся хронология Ермаковского похода. Но критический анализ Ремезовской летописи много дал ученым для выяснения истинной картины похода Ермака.

Множество живых картин, связанных с походом, приведено в Кунгурской летописи. Причем, по мнению члена-корреспондента С. В. Бахрушина, «наиболее характерной чертой Кунгурской летописи является ее чисто народный стиль, проникнутый грубоватым народным юмором… Отдельные эпизоды рассказаны почти сказочным языком»: «… было у Ермака два сверсника — Иван Кольцев, Иван Гроза, Богдан Брязга и выборных есаулов 4 человека, тож и полковых писарей, трубачи и сурначи, литаврщики и барабанщики, сотники и пятидесятники и десятники с рядовыми и знаменщики чином, да три попа, да старец бродяга, ходил без черных риз, а правило правил и каши варил и припасы знал и круг церковный справно знал; и указ на преступление чинили жгутами, а хто подумает ототти от них и изменити, не хотя быти, и тому по донски указ: насыпав песку в пазуху и посадя в мешок, в воду. И тем у Ермака вси укрепилися; а болши 20 человек с песком и камением в Сылве угружены».

Так же описано обращение Ермаковых есаулов к Максиму Строганову по поводу снабжения казаков припасами для сибирского похода. Строганов хотел выдать хлебные припасы казакам, не иначе как взаймы под проценты, «испрося у них кабалы». Но возмущенные есаулы едва не убили его: «о мужик, не знаешь ли ты и тепере мертв, возьмем тя и ростреляем по клоку. Дай нам на росписку по имяном на струги, поартельно 5000(такова фантастическая численность казацкой дружины согласно этой летописи. — М.Ц.), по именом на всякаго человека по 3 фунта пороху и свинцу и ружья и три полковые пушки, по 3 пуда муки ржаной, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, по пуду соли и колико масла пудов» (6, с.40; 12, с.511).

Черпая многие сведения из других сибирских летописей, Ремезов внес в свою историческую работу ряд словесных преданий, как русского, так и местного происхождения. Он сохранил для потомства собранные им легенды— «бусурманские истории» и «бусурманские повести»— и часто на них ссылался. Это были причитания в форме песен, которые «татары поют с плачем при беседах в песнях». В их числе были «повести», в которых оплакивалось завоевание Сибирского ханства русскими и в которых говорилось о Ермаке: «И тако чуден и страшен, егда глаголати им и в повестех между собою, без слез не пребудут». Именно такие причитания в виде «Царицына плача» даны в Кунгурской летописи. По словам Ремезова, именем Ермака татары «и до днесь божатся и кленутся» (6, с.35). Таким же источником местных легенд служили проповеди некоторых мусульманских духовных лиц — шейхов.

Передал Ремезов и татарские легенды о памятных урочищах и курганах. Так урочища Сузгун и Паний бугор близ Тобольска связывались с памятью о местонахождении дворцовых шатров двух жен Кучума. На Саусканском мысу, также под Тобольском, по татарскому преданию, находилось «царское кладбище», а по казацким там были могилы соратников Ермака, павших в боях.