День муравья - Бернард Вербер

103-й в недоумении. Его противник стремительный и жестокий, он угадывает его удары и в ту же секунду блокирует их в том самом месте, куда он их направляет.

При таком соотношении сил схватка нежелательна.

Он поворачивается к тараканам и заявляет, что отказывается драться с этим муравьем, так как тот тоже рыжий.

Либо принимайте нас обоих, либо не принимайте никого.

Тараканов не удивили эти слова. Они спокойно сообщают ему, что испытание он прошел. 103-й ничего не понимает. И тогда ему дают объяснение. На самом деле перед ним нет и никогда не было никакого противника. Его единственным соперником был он сам.

103-й по-прежнему ничего не понимает.

Тогда тараканы уточняют, что его подвели к волшебной стене, покрытой веществом, благодаря которому напротив появляешься ты сам.

Это позволяет многое узнать о чужаках. И в частности, как они сами оценивают себя, — говорит старый таракан.

Разве есть лучший способ, чем этот, кого-либо узнать, когда ставишь его в ситуацию, где он открыто показывает, как он сам на себя реагирует?

Тараканы случайно обнаружили эту волшебную стену. Реакции были весьма интересные. Некоторые часами дрались со своим изображением, были и такие, кто осыпал себя оскорблениями. Большая часть считала, что животное, стоящее перед ними, «надо прогнать», так как у него нет запаха или такой же запах, как у них.

Мало кто желал сразу побрататься с собственным изображением.

Мы хотим, чтобы другие приняли нас, а сами себя принять не хотим… — философски изрек старый таракан. Разве кто-то может помочь тому, кто сам не готов прийти себе на помощь? Как можно уважать того, кто сам себя не уважает?

Тараканы очень гордятся тем, что придумали это «великое испытание». По их мнению, нет ни одного животного, от самого маленького до самого большого, которое спокойно переносит свой собственный вид.

103-й возвращается к зеркалу одновременно со своим двойником.

До этого он никогда не видел зеркала. Он убежден, что это самое великое чудо, при котором он присутствовал. Стена, в которой появляется твое второе я, и двигается одновременно с тобой!

Возможно, он недооценивал тараканов. Если они способны возводить волшебные стены, может, они и в самом деле хозяева Пальцев!

Ты принял себя, значит, и мы тебя принимаем, ты захотел себе помочь — и мы тебе поможем, — объявляет старый таракан.

Летиция Уэллс с Жаком Мелье шли рядышком по улице Феникс. Она задорно держала его под руку.

— Меня удивило ваше великодушие. Я была убеждена, что вы тотчас же арестуете эту несчастную пожилую пару. Полицейские довольно глупы и строго придерживаются буквы закона.

Он отнял руку.

— Психология человека никогда не была вашей сильной стороной.

— Вы не правы!

— Это естественно, ведь вы ненавидите людей! Вы никогда даже не пытались меня понять. Я для вас глупец, которого надо наставлять на путь истинный.

— Но вы ведь и есть глупец!

— Даже если я и глуп, не вам меня судить. Вы все знаете наперед. Вам никто не дорог. Вы ненавидите людей. Чтобы вам понравиться, надо иметь шесть ног вместо двух, и вместо губ — мандибулы! — Он пристально посмотрел в потемневшие сиреневые глаза. — Вы избалованный ребенок! Вам бы только кичиться своей правотой! Даже если я не прав, я не лезу в бутылку.

— Вы всего лишь…

— Усталый человек, который проявил слишком много терпения к одной журналистке, а эта журналистка постоянно унижает его ради забавной истории для своих читателей.

— Оставьте свои оскорбления, я ухожу.

— Да, сбежать гораздо проще, чем выслушать правду. И куда вы так спешите? К своему печатному станку, не терпится рассказать всему свету эту историю? Лучше быть полицейским, которому случается ошибаться, чем журналисткой, у которой такая правота. Я не тронул Рамирезов, но из-за вас, из-за того, что вам хочется привлечь к себе внимание, они проведут остаток дней за решеткой!

— Я не позволю вам…

Она замахнулась, чтобы его ударить. Он перехватил ее руку своей горячей и твердой рукой. Их взгляды столкнулись, черные глаза против сиреневых. Лес черного дерева и тропический океан. И тут же все это показалось им каким-то комичным, и вместе они расхохотались. Во все горло. Ну надо же! Они разгадали такую загадку, вступили в контакт с удивительным параллельным миром, где люди создают содружество роботов, общаются с муравьями, совершают идеальные преступления. А теперь они ссорятся, как малые дети, на этой унылой улице Феникс, а ведь им следовало бы поделиться своими мыслями по поводу этих незабываемых мгновений.

От смеха Летиция потеряла равновесие и уселась прямо на тротуар. Было три часа утра. Они были молоды, они радовались, и им совсем не хотелось спать.

Она заговорила первая.

— Простите, — сказала она. — Я глупо себя вела.

— Нет, не ты. А я.

— Да нет же, я.

И они снова залились смехом. Какой-то запоздалый гуляка возвращался к себе и с сочувствием смотрел на этих молодых бомжей, которые порезвиться могли только на тротуаре. Мелье помог Летиции встать.

— Пойдем отсюда.

— Куда? — спросила она.

— Ты что, хочешь провести остаток ночи на улице?

— Почему бы и нет?

— Летиция, умница моя, что с тобой?

— Мне надоело быть разумной. Безрассудные всегда оказываются правы, я хочу быть как все Рамирезы на свете!

Он отвел ее под навес, чтобы утренняя роса не оросила ее шелковые волосы и такое хрупкое тело под тонким черным костюмом.

Они стояли рядом. От нее невозможно было отвести глаз, ему мучительно хотелось прикоснуться к ее лицу. Она уклонилась.

Николя ворочался в постели.

— Мама, я не могу простить себе, что корчил из себя муравьиного бога. Это непростительная ошибка! Как ее исправить?

Люси Уэллс наклонилась к нему:

— Кому дано решать, что есть хорошо, а что плохо?

— Но это же плохо. Мне так стыдно. Я совершил самую страшную глупость, какую только можно представить.

— Никогда нельзя с уверенностью утверждать, что есть хорошо, а что плохо. Хочешь, я расскажу тебе одну историю?

— Хочу!

Люси Уэллс села у изголовья сына.

— Это китайская притча. Как-то раз двое монахов гуляли по саду даосского монастыря. Вдруг один из них увидел на их пути ползущую по земле улитку. Второй монах, его духовный брат, по недосмотру чуть было не раздавил ее, но первый монах вовремя его остановил. Он нагнулся и поднял животное. «Смотри, мы чуть не убили эту улитку. А ведь это животное представляет жизнь и через нее Дао, которому надо следовать. Эта улитка должна жить и продолжать циклы реинкарнации». И он осторожно выпустил улитку в траву. «Глупец! — рассердился другой монах. — Спасая эту никчемную улитку, ты подвергаешь угрозе грядки с салатом, которые выращивает наш садовник. Ради спасения жизни какой-то улитки ты уничтожаешь труды одного из наших братьев».