Дочь палача и дьявол из Бамберга - Оливер Петч

Оборотень проглотил его целиком.

– Проклятье, нас могли заметить. Чего ты сразу не расправился с парнем?

Якоб встал рядом с братом и сердито показал на юного стражника, лежащего без сознания у них под ногами.

– Потому что я ни черта не вижу из-за этих шкур! – огрызнулся Бартоломей. – Скажи спасибо, что я вообще отыскал его лицо, чтоб прижать тряпку!

– Да прекратите вы оба! Или весь двор хотите на уши поднять?

Это Магдалена вышла к ним из тесного переулка. Она говорила вполголоса и осторожно оглядывалась. И отец, и Бартоломей по-прежнему внушали своим видом ужас, словно два демона, схватившихся в бесконечной борьбе за господство в преисподней.

«Или два ворчуна, которым лишь бы поддеть друг друга, – подумала Магдалена. – Когда это все закончится, хоть немного отдохну от этих Куизлей».

Но потом опомнилась: ведь она сама была одной из них.

Как уж отец сказал вчера в лесу? От семьи никуда не сбежишь…

Когда Магдалена заманила толстого стражника в переулок, отец налетел на него как вихрь. Мужчина успел только вскрикнуть, и палач сразу прижал к его лицу пропитанную снотворным тряпку. Стражник дернулся, застонал и затих: похоже, раствор подействовал. Но потом до них донеслись жалобные вопли второго стражника. Они поспешили к воротам, где Бартоломей как раз закончил свою часть работы.

– Ну, все ведь закончилось хорошо, – уже спокойнее проговорил Якоб и повернулся к брату: – Надеюсь, ты не забыл ключи.

Они стояли перед воротами, украшенными по бокам различными фигурами и статуей Девы Марии. Слева от широких ворот, предназначенных для повозок, находилась небольшая дверь. Бартоломей порылся в кармане под шкурами и достал ржавую связку ключей.

– Ключи от ворот, от часовни, от камеры пыток и городской тюрьмы, – пояснил он вполголоса. – Попасть можно куда угодно, но стражников никто не отменял. Понятия не имею, сколько их там.

– Толстяк говорил о троих, – прошептала Магдалена.

Якоб прошипел проклятие.

– На одного больше. Разве только…

Он задумался и кивнул на желтый платок Магдалены:

– Дай сюда. Все равно он мне как кость поперек горла.

Дочь протянула ему платок. Палач торопливо открыл горшок со снотворным, окунул в него тряпицу и вернул обратно.

– Если что пойдет не так, тебе, может, придется взять на себя одного из стражников. Вилять задницей и хлопать ресницами тут уже не получится.

Магдалена с улыбкой приняла источавшую резкий запах тряпку. Она уже заметила, что в обличье проститутки доводила отца до белого каления. И все-таки он, похоже, признал, что ее замысел оказался довольно удачным. Это его ворчание означало с его стороны особого рода похвалу.

– Когда я открою, действовать надо быстро, – предупредил их Бартоломей. – Сторожка находится справа, сразу за воротами. Стражники, скорее всего, сидят там. Дальше будет часовня, нам как раз туда. Готовы?

Магдалена с отцом кивнули, и Бартоломей бесшумно отворил маленькую дверь.

* * *

Себастьян Харзее, точно когтями, впился пальцами в запястья Симона. Их лица находились в считаных сантиметрах друг от друга. Глаза викария сверкали безумием, с зубов длинными нитями стекала слюна. Фронвизер зажмурился, стараясь удержать этого одержимого на расстоянии. Ему показалось, или зубы у Харзее действительно были длиннее обычного? Хотя, возможно, это оттого, что лицо викария свело судорогой и губы растянулись в жутком оскале.

«Так оно и есть! – пронеслось в голове у Симона. – Этому должно быть естественное объяснение. Или мне просто снится кошмар? И Барбара на сцене всего лишь часть этого сна?»

Харзее снова издал ужасающий вой. По всей видимости, он пытался укусить Симона. Но цирюльнику наконец удалось спихнуть с себя дергающееся тело. Задыхаясь, он отполз подальше от одержимого, вокруг которого уже образовалось пустое пространство. За спиной у Фронвизера кричали и вопили зрители, пытаясь в панике вырваться сквозь тесный портал во двор. Где-то зазвенело разбитое окно. Симон поднялся и схватился за спинку одного из стульев, чтобы отдышаться.

Только теперь ему удалось осознать все, что сейчас произошло. Вот он стоял с Самуилом на галерее парадного зала и с отвисшей челюстью наблюдал за дебютом своей пятнадцатилетней свояченицы. При этом Симон вынужден был признать, что Барбара действительно была на высоте, хотя ее отцу об этом выступлении лучше не знать… И в самый разгар представления викарий вдруг свалился со стула. Они с Самуилом поспешили к нему на помощь – и потом воплотилось худшее из сновидений цирюльника. Себастьян Харзее превратился в настоящего оборотня!

– Господи, кто бы мог подумать! – прохрипел рядом с ним Филипп Ринек и показал дрожащим пальцем на трясущегося викария. – Добрый брат Себастьян и есть оборотень! Пресвятая Богородица, помоги нам… Кого еще в этом городе прибрал к рукам дьявол?

Он огляделся в отчаянии. Вокруг, как обезумевшие, носились благочестивые горожане, духовники и придворные.

– Стража, стража! – прокричал Ринек срывающимся голосом. – Сюда! Помогите своему правителю!

Краем глаза Симон заметил своего друга. Самуил смешался с толпой и отчаянно пытался протиснуться к цирюльнику. Чуть дальше показался капитан городской стражи, Мартин Лебрехт, с обнаженной шпагой. Рядом с ним шли два напуганных солдата.

– Здесь оборотень! – кричал Ринек. – Сюда, скорее! Убейте его!

В этот миг Себастьян Харзее снова завыл. По краям рта, больше похожего на хищную пасть, образовалась пена. Викарий попытался подняться, но это ему не удалось. Дергаясь и хрипя, он валялся на полу и стонал, как издыхающий зверь.

– Доктор, доктор, сделайте же что-нибудь! – проревел Иоганн фон Шёнборн, стоявший в оцепенении рядом с Ринеком. Неподдельный ужас был написан на лице курфюрста. – Неважно, что с ним, ему срочно нужна ваша помощь!

– Ему не нужна помощь, это оборотень! – кричал Ринек. – Быстрее, капитан! Обезвредьте его, пока он других не погубил!

Самуилу между тем удалось протиснуться к больному. Но Мартин Лебрехт тоже добрался до воющего викария. Капитан занес шпагу и собрался уже заколоть одержимого, но Самуил остановил его.

– Нет! – сказал он. – Посмотрите сами, он уже не опасен.

Харзее действительно прекратил дергаться. Он изо всех сил выгнулся, так что Симон забеспокоился, как бы не переломился хребет, и неожиданно затих. Из раны на голове, полученной, вероятно, при падении, слабо сочилась кровь.

– Он… он мертв? – опасливо спросил Ринек.

Самуил осторожно склонился над больным и приложил ухо к груди. После чего покачал головой.

– Похоже, он просто без сознания. Хотя глаза широко открыты. Возможно, это судорога, и он сознает все происходящее вокруг.