Наперекор всем - Кристина Додд

– Уэнтхейвен с замечательной легкостью противится детскому очарованию. – Мэриан слегка подтолкнула Сесили в спину по направлению к каменным ступенькам, спиралью уходившим в темноту. – Во всяком случае, там, где это касалось меня и Лайонела.

– Вы напоминаете ему графиню. А Лайонел – не его настоящий внук.

Мэриан замерла.

– Что ты сказала?

Оказавшись наконец на верхней площадке, Сесили зловеще усмехнулась:

– Думали, я не знаю? У вас никогда не было ребенка. Этот мальчик – не ваш сын, его мать – Элизабет.

Мэриан одолела оставшиеся ступеньки и вцепилась в руку Сесили.

– Это Уэнтхейвен сказал тебе?

Сесили потупилась, как напроказившее дитя:

– Я поведала ему о своих подозрениях, и мы сравнили факты. Вместе…

– Забудь обо всем, что знаешь, или думаешь, что знаешь. Ты должна заботиться только о своем ребенке, и если замешана в замыслы Уэнтхейвена, тогда страдания ждут не только тебя, но еще многих.

– Вы не считаете, что Уэнтхейвен выйдет победителем?

Вспомнив Генриха, преданных ему людей, неизменную верность Гриффита, Мэриан покачала головой.

– Ну а я другая, – вскинулась Сесили. – И верю Уэнтхейвену, понимая его устремления. – Сесили расправила плечи и на секунду показалась прежней, веселой и жизнерадостной. – Я пойду за ним до конца.

– Возможно.

И, решив пока оставить эту тему, Мэриан толкнула дверь и ступила в комнату графини.

Дом. Он пах, выглядел и ощущался домом. И Мэриан, несмотря на опасность, немного расслабилась. Она не помнила, когда в последний раз чувствовала себя так легко. Должно быть… это… да, в Уэльсе.

Мэриан виновато встрепенулась. В Уэльсе с ворчливым Рисом и нежной Энхарад. С Артом и Гриффитом, еще живыми и здоровыми.

Слезы переполнили глаза, слезы, которые она, сама того не подозревая, все это время сдерживала. Лайонел протянул ручонку и погладил ее по щеке. Сесили с любопытством взглянула на нее. И уют комнаты окутал Мэриан словно покрывалом.

Лайонел, казалось, тоже это почувствовал, потому что захотел на пол. Мэриан, растирая усталые руки, молча наблюдала, как малыш исследует комнату, прикасаясь к вещам маленькими пальчиками, а иногда даже улыбаясь, узнавая знакомое окружение. Наконец он подошел и встал перед матерью.

– Гриффит?

Это было первым словом, которое мальчик произнес с той минуты, когда его спасли.

– Гриффит? – снова спросил он.

– Гриффита нет. Не сейчас.

– Ха! Никогда, – прошипела Сесили.

Мэриан предостерегающе-яростным взглядом уставилась на нее, и Сесили, вздрогнув, огляделась.

– Ненавижу эту комнату! Здесь холодно и дурно пахнет!

– Я открою окно, – пообещала Мэриан, вставая. – С тех пор как я ушла, здесь, наверное, никого не было. Просто тут пыльно. И в камине полно пепла.

Мэриан вымела золу, высекла искру кресалом и зажгла огонь, подкладывая щепки, пока пламя не разгорелось достаточно ярко. Но тут внезапно что-то блеснуло. Наклонившись, она увидела свою шпагу – острую, крепкую, ожидавшую ее руки. Мэриан подняла оружие и взвесила на ладони, вспоминая прошлое – прекрасное прошлое, когда она встретила Гриффита. Она поспешно опустила шпагу.

– Стань у огня, Сесили.

Та неуклюже повиновалась, не отрывая взгляда от пытавшейся немного прибраться Мэриан, и наконец ехидно заметила:

– И постель до сих пор не застелена. Точно, как вы ее оставили. – Мэриан замерла, словно вновь переживая ту ночь. – Готова побиться об заклад, простыни так и не меняли. Не хотите лечь и представить, будто вы вновь в его объятиях?

Но Мэриан могла быть такой же надменной, как ее отец.

– Сесили, ты заходишь слишком далеко.

– Знаю, знаю. И молю простить меня. – Подбежав к Мэриан, рыдающая Сесили обняла ее. – Просто я устала и боюсь. Все мои мечты умирают, а я продолжаю пытаться сохранить их. Я думаю, что, если буду говорить гадости другим, это поможет, только ничего не помогает.

Тронутая первыми искренними словами, услышанными от Сесили за весь день, Мэриан погладила ее по спине.

– Ничего не помогает, – всхлипывала Сесили.

– Мне очень жаль. Ну а теперь вытри слезы. Я постелю, и вы с Лайонелом сможете лечь.

– А вы что будете делать? – встрепенулась Сесили.

– Стану поддерживать огонь, – улыбнулась Мэриан. – Неплохо бы тоже поспать. Мне нужно о многом подумать, но я слишком устала.

И слишком встревожена и издергана.

Но Мэриан не сказала этого вслух. К своему удивлению, она обнаружила, что должна уговаривать Лайонела лечь с Сесили. Она думала, что малыш кинется к своей няне, как к старому другу, но тот, кажется, никому больше не верил. Хорошо еще, что глаза его сами собой закрывались, и вскоре Мэриан уже смогла сесть на скамью у огня.

Она солгала Сесили. Думать не было необходимости. Она знала, в чем ее долг, и была готова выполнить его.

Но от этого становилось еще больнее.

Сесили возбудила сочувствие в Мэриан, когда жаловалась, что ее мечты умирают. Грезы Мэриан тоже были грубо разрушены. Слова Уэнтхейвена по-прежнему искушали и соблазняли.

Она могла отправиться в Лондон. Могла помочь возвести на трон Лайонела и сама получить почти неограниченную власть. Власть и богатство, превосходящие самые безумные мечты. И если Мэриан не воспользуется возможностью вместе с Уэнтхейвеном свергнуть Генриха, она никогда не получит власти… А ведь она давно обнаружила, что, как истинная дочь своего отца, жаждет власти.

Однако если Уэнтхейвен восстанет против короля и проиграет, Генрих найдет Лайонела даже на краю земли. Она и ее сын окажутся в ссылке, в чужой стране, где придется искать милости покровителей, нищенствовать, побираться и жить в вечном страхе смерти.

Но, жив Гриффит или погиб, Мэриан знает, чего он ожидал от нее. Знает, что правильно и верно, знает, как обезоружить Уэнтхейвена и овладеть инициативой.

Поэтому, глянув на постель в последний раз, Мэриан подняла юбку и отвязала мешочек со страницей из книги церковных записей. Разгладив пергамент, она снова перечитала слова, обладающие силой залить страну огнем и кровью. Перед глазами так ясно встала картина венчания: Ричард, темноволосый, смуглый и властный, Элизабет – прекрасная и испуганная. Священник, торопливо бормочущий фразы священного обряда, словно непристойные ругательства. Лорд Норфолк. И она, моложе на три года… девятнадцатилетняя… и куда более наивная.

В часовне горел лишь один канделябр. Мэриан поставила подпись трясущимися пальцами, а когда Элизабет шепотом призналась, что беременна, эти же дрожащие пальцы вырвали страницу из церковной книги.